— Убийцу хочу поймать, — мотнул головой казак, но потом еле слышно добавил. — И да, хочется показать себя. Я ведь, если честно, вас позвал не чтобы помешать отдохнуть. Просто подумал, а вдруг мы чего не учли, а вы всегда такое замечаете.

Я хотел было возразить, но тут меня осенило.

— Сигналь Алехину, — я сжал плечо Митьки. — Пусть следит не только за морем, но и за городом. Даже больше, в море мы и сами все увидим, а он пусть ищет того, кто должен был встретить Поручева. У него же лодка! Не бросит же он ее посреди залива! А чтобы утащить, понадобится помощник.

Дубельт, заметив наше шевеление, подошел, чтобы узнать, в чем дело. Еще на ходу услышал мои рассуждения, и тут же сорвался с места. Как оказалось, с учетом возможного гостя со стороны города жандармов тоже было нужно расставить по-другому. И это еще не все: Дубельт отрядил двух человек проверить ближайшие крыши. Я сначала не понял зачем, но, как оказалось, опытный генерал знал, что делает.

Прямо у нас над головами обнаружили тайник, сложенный из камней, в котором за редкой бутылкой из рубиново-красного стекла горела свеча.

— Вот же!.. — выругался Дубельт, когда мы поднялись к находке. — Хитро сделано. Отблесков нет, сверху тоже не видно, и только с одной-единственной точки можно разглядеть, есть тут знак или нет.

— Думаете, помощник Поручева заметил нас и поставил сигнал? — спросил встревоженный Митька.

— Да, — кивнул Дубельт, погрузившись в какие-то свои воспоминания.

— А где вы уже встречали подобный метод передачи сообщений? — задал я свой вопрос. — Что-то мне подсказывает, что вряд ли все обычные контрабандисты тратят на такое время.

— В 1836 году, — тихо заговорил Дубельт, — столкнулись мы с одним человеком, который изображал путешественника, но при этом поднял против нас половину Кавказа. И звали его Эдмунд Спенсер… Если один из лучших агентов британской короны сейчас в городе, то у нас всех большие неприятности.

После этого, оставив на случай, если Поручев все же появится, небольшой пост, Дубельт решительно двинулся домой. Он хотел изучить какие-то свои старые дневники, ну, а я воспользовался случаем, чтобы побольше узнать про этого Спенсера.

— Были ли какие-то доказательства его деятельности? Нет, мы так ничего и не смогли предъявить Лондону и другим великим державам, — Дубельт неожиданно не стал делать секрета из этой истории. — Но уж больно все складно у них вышло… Взять, например, инцидент со шхуной «Виксен». В обществе нечасто любят вспоминать моменты, когда страна проявила силу, но вдруг вы слышали?

Я покачал головой, и Дубельт рассказал мне настоящую шпионскую историю, которая могла привести к нынешнему противостоянию еще почти двадцать лет назад.

Все началось с русско-турецкой войны 1828–29 годов, когда мы победили и получили по итогам мирного договора кусок черноморского побережья примерно от современной Анапы до Адлера. Получили, но контроль над территорией не был полным. В горах жили черкесы, к которым ездил тот самый Спенсер, якобы в экспедицию, сразу после которой началось вооруженное восстание, поддержанное Британией, Францией и польской эмиграцией. К чести Николая, он не стал долго рассусоливать и просто ввел блокаду побережья.

— Указ был очень прост, — рассказывал Дубельт, словно дословно вспоминая тот документ. — Для сохранения Российских владений от внесения заразы и воспрепятствования подвоза военных припасов горским народам, военные крейсеры будут допускать по черноморскому восточному берегу иностранные коммерческие суда только к двум пунктам — Анап и Редут-Кале, в коих есть карантин и таможни… Как говорится, все чисто и прозрачно, но Англия попыталась объявить наши действия нарушением свободы торговли и… Тогда-то и случился тот инцидент.

Дубельт на минуту отвлекся, задрав голову и проверяя, не передают ли сверху какие-то срочные сообщения — кажется, скоро у многих наших появится такая привычка — и только потом продолжил.

Глава 19

Иду, думаю о том, как повернулась моя жизнь. Мог ли я когда-то представить, что буду болтать с генералом от жандармерии о контрабанде и политических интригах? Точно нет.

— После Спенсера на наш Кавказ пыталось пробраться не меньше двух сотен провокаторов. Говорю о двух сотнях, потому что это только те, кого мы задержали, — продолжал свой рассказ Дубельт. — Иногда мне казалось, что Англия, Франция и Польша в те дни лишились всякого разумения от одной только возможности пустить русскую кровь.

— А официально они что говорили? — спросил я. — Неужели, несмотря на все перехваченные военные грузы, продолжали давить на притеснение свободы торговли?

— Вы как будто не удивлены, — генерал криво усмехнулся.

А я подумал о том, что некоторые вещи порой не меняются, и неважно, какой век сейчас на календаре.

— Знаете, что сказал Генри Джон Пальмерстон, нынешний министр внутренних дел Британии, выступая в Палате общин в 1848 году?

— Это тот, который помогает Расселу продвигать статьи с вашими речами? — усмехнулся Дубельт.

— Тот самый, — кивнул я. — Так вот он сказал, цитирую… Поэтому я утверждаю, что недальновидно считать ту или иную страну неизменным союзником или вечным врагом Англии. У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны, и наш долг — следовать им.

Мы какое-то время молчали.

— Думаете, это ответ? Им плевать на истину, они видят только то, что отвечает их интересам? Возможно, если это делает Британию великой, в таком подходе есть смысл, — наконец, сказал Дубельт.

— Да, я думаю, что именно так они и смотрят на политику, но… — я замер, пытаясь сформулировать мысль. — Так ли это мудро в перспективе? Уже сейчас ради личного интереса, чтобы сковырнуть правительство Абердина и самому занять его место, Пальмерстон помогает мне печататься в «Таймс». Мне, своему врагу. А что будет дальше? Насколько далеко через пару веков личные интересы задвинут все остальное?

— Я подумаю над вашими словами, Григорий Дмитриевич, — Дубельт не стал соглашаться со мной или спорить. Удивительная черта, которую я встретил в этом времени и которой, как оказалось, мне так не хватало в будущем.

— Так что там с той шпионской историей? — напомнил я.

— Да, точно, — генерал спохватился. — Так вот враг посылал к бунтовщикам корабли с припасами, они в ответ пересылали на рынки