Наш проводник на ночном привале рассказал, что князь Туровский по фамилии, вот не догадаетесь — Туров, собирается строить капитальный мост. Давно уже собирается, но есть сложности: грунт на дне такой, что очень сложно найти, во что упереть опоры. А их, если строить через всю пойму, нужно минимум пять-шесть. Второй вариант — сделать длинные насыпи до основного русла, а потом уже думать, на что упереть мост — или вообще вантовый сделать? Правда, с привычкой реки к широким разливам и смене русла, насыпь тоже надо защищать от размывов, и по бокам от неё дно закреплять, но это уже не мои проблемы, а князя. И судя по тому, что я видел — он начал строить насыпи, и довольно высокие, в чём остаётся только пожелать удачи.

Сейчас ближайшие стационарные мосты — в Пинске выше по течению и в Мозыре ниже, две ближайшие переправы — паромные. С учётом того, что паром вряд ли возьмёт больше одного автомобиля за раз, а рейс туда-назад займёт никак не меньше двадцати минут, то делим восемнадцать на три — и получаем порядка шести часов на переправу. А ещё очередь из местных и прочие неизбежные задержки — можно и весь световой день убить на то, чтобы подъехать к берегу и отъехать от берега. Маршрут через Мозырь и дальше идёт по другой дороге, так что в целом оказывается километров на восемьдесят длиннее. Через Пинск крюк меньше, но потом придётся много ехать по предгорьям, причём поперёк кряжей, то есть постоянно вверх-вниз, да с кучей поворотов. Нет, наш нынешний маршрут, пожалуй, оптимальный.

Когда все переправились, и мы начали выстраивать колонну, со мной связались гвардейцы из головной машины. По словам проводника, до Турова мы до темноты точно успеем, а вот дальше лучше не соваться: до следующего местечка, а это чуть меньше тридцати километров, мест для ночёвки нет: справа от дороги пойма Припяти, слева — торфяные болота.

— Он говорит, что автомобили можно и вдоль дороги пристроить, если ночью никто ехать не будет, то безопасно. А вот палатки поставить вообще некуда.

— А нам и не надо их ставить.

В трубке раздался смех.

— Мы ему то же самое сказали, а он не понимает, как это!

Тем не менее, решили остановиться на лугу перед Туровом, где обычно ярмарки проводят. Забегая вперёд — наше прибытие и размещение вызвало не меньший интерес публики, чем та самая ярмарка, даже часовых пришлось выставлять и гонять любопытных, норовящих потрогать что-то или даже и отковырять что-нибудь «на память», причём это были далеко не только лишь пацаны малолетние.

И вот тут, на лугу, мы нашли третье приключение, которое привезли с собой. Оказалось, что у нас в одной из передвижных казарм нет постельного белья и половины одеял, да и вторая половина… Ладно, расскажу по порядку.

Когда открыли дверь в жилой кузов — насторожил запах, точнее — пованивало оттуда. А когда один из бойцов, принюхиваясь, открыл шкафчик с бельём — «ароматом» его чуть ли не откинуло!

Оказалось, в шкафу сидел кот. Пронзительно рыжий, лохматый, и совершенно невменяемый. То ли его случайно заперли там в Викентьевке, то ли кто-то сознательно спёр, теперь точно никто не признается. И кот, не то от стресса, не то из мести, всю дорогу тщательно гадил. Выдавил из себя всё, что мог, и даже ещё больше! Нет, я на самом деле не мог поверить, что из одного не слишком крупного кота можно добыть СТОЛЬКО, скажем так, отходов жизнедеятельности! Он гадил или мочился, потом «копал», переворачивая бельё, опять гадил, опять копал…

Когда шкаф открыли, зверь-диверсант собрался изящно выпрыгнуть и стремительно сбежать, но стресс и силы подвели, лапы подкосились… Гвардейцы не прибили его на месте, наверное, только чудом: сперва ошалели от запаха, потом искали забившегося под грузовик засранца (в прямом смысле слова!), потом пытались его оттуда вытащить и поймать с самыми злодейскими намерениями. Спас рыжего повар, имевший почти тот же цвет волос, от силы пол тона разницы. Спорить с «кормильцем» никто не рискнул, а тот как-то уговорил животного выбраться наружу. Может, общая масть вызвала доверие?

— Так. — я потёр руками лицо, острый аммиачный запах сон прогнал, но усталость осталась. — осквернённое бельё на верёвку — и в реку, пусть всю ночь полощется. Если рыба всплывёт — мы ни при чём. Утром понюхаете кто-нибудь и решим, забирать с собой — повар на печке высушит — или выкидывать. А то и закопать на глубину три метра, как опасные химические отходы — это что ж он, скотина, жрал такое, что так воняет⁈ В автомобиле открыть все окна и двери, пусть выветривается. У нас сегодня намечается караульная служба в полный рост, так что, с учётом всех смен, количество потребных спальных мест сократится.

— Аркадий Витальевич, — обратился я к Вишенкову — выделите наряд во главе с толковым унтером, пусть съездят на РДА-шке в город, купят бельё на замену тому, что сейчас купаться будет. Идёмте ко мне, я деньги выделю на непредвиденные расходы.

Почему я вообще оказался возле этой казармы? Так меня из моего жилья выгнали! Только собрался разложить передний диван в фургоне и постелить постель, как заявились Вишенков с Нюськиным и объявили, что моё поведение недопустимо и бросает тень на репутацию всей гвардии, не больше и не меньше. Причём не только моей родовой гвардии, но и гвардейского корпуса артиллерии! Дескать, офицеру в моих чинах самому заниматься бытовыми работами без крайней на то необходимости — неприлично, неприемлемо и оскорбительно для них. Так что мне был в приказном порядке выделен денщик, который и занялся постелью. Утром он же организует горячую воду для бритья и завтрак, да и вообще займётся моим дорожным бытом.

И я, если честно, даже рад — вымотался страшно. Даже удивительно