Усадьба старенькая, но светлая. Нужно перестраивать, этим он еще займется. И деревнями в округе – у него ведь теперь две тысячи душ, за которые он в ответе. Пока что крестьянские поселения представляли собой жалкое зрелище: сплошь кривые домишки, покосившиеся ворота, заросшие бурьяном дворы и никакущие дороги. Все здесь придется доводить до ума.

Придется? Нет, плохое слово. В груди уже горело жадное нетерпение – бросить себя в работу и все, все исправить, выровнять и устроить как следует. Он проложит приличные дороги, перестроит дома, придумает и установит везде и для всего правильный порядок, весь уклад переменит! Возведет новую усадьбу, разобьет сад, может, построит новую церковь или башню вон на том холме, чтобы всю округу обозревать. И откроет школу для крестьянских детей, и соорудит небольшой госпиталь, и…

На западе зажигался персиковый закат, теплый и радостный. Сегодня он не был сигналом к выступлению в ночной патруль, не знаменовал начало бессонной ночи за бумагами. На столе не ждала кипа нерассмотренных прошений – его вообще еще ничего не ждало.

Меж редких пятен талого снега торчала молодая трава. Деревья покачивали тонкими веточками с проклевывающимися почками. В окнах усадьбы зажегся свет. Интересно, предупредили ли слуг о приезде хозяина?

Влажный весенний ветер встрепал ему волосы, и Алексею вдруг показалось, что он снова – пятилетний мальчишка, и все, что было, – длинный лихорадочный сон, от которого он, наконец, очнулся. Петербург с его мрачными улицами и мрачным будущим сделался далекой темной сказкой из пыльного сборника о нечисти. И даже сладкое забвение царского огня казалось холодным и резким рядом с этим нежным беззаботным закатом.

Алексей прикрыл рот рукой и чистой, незамазанной черным ладонью почувствовал улыбку. Он снова был дома.

VI. Le théâtre

Глава 54. Тлеющий мир

По ярко-голубому небу пестро мазали сухие листья. За ними величественно плыли клочковатые облака. Скрип колес и цокот копыт по новой дороге Алексей услышал издали еще прежде, чем карета вывернула из-за красно-желтой рощи. Шторка была поднята – приникший к окну пассажир с интересом разглядывал проплывающие пейзажи.

Кучер натянул поводья, и лошади врылись копытами в землю. Карета остановилась, не доехав добрую сотню шагов. Дверца распахнулась, и из серого полумрака на свет вынырнул Александр. Ни капли не изменился: высокий, стройный, с мягко трепещущими на ветру золотыми кудрями и блуждающей улыбкой, он будто сошел с гравюры искусного художника или со страниц сказки про прекрасного царевича. Бодро зашагав по влажной дороге, Александр в считанные секунды оказался перед Алексеем и крепко стиснул его ладонь.

– Какие у тебя светлые глаза, прямо как в Гатчине! Да тут и все почти как в Гатчине. Я видел деревни, таких ухоженных во всей стране не сыщешь. Как только успел?

– Я только начал. Еще работать и работать.

– Тебя отдыхать отправили, а ты все работаешь! Разве так можно?

– Я без дела чахну, – Алексей еще помнил, в каком мучительном безделии протекали отпуска в родительском доме. – Это не такая работа, как в Петербурге. Я теперь даже на живого человека похож, видите?

Было приятно смотреть в зеркало и видеть «живого человека». Да, сухого и угрюмого, но с серыми глазами, чистыми руками и здоровым цветом лица.

– Так тебе правда лучше? Ну слава богу, – теплое облегчение в голосе Александра растопило бы даже ледяное сердце. – Пойдем, покажешь мне дом.

– Там нечего еще показывать – все старое, новое только строится.

– Но там ведь когда-то сам Меншиков жил – разве не интересно? Может, тут где-нибудь несметные сокровища припрятаны!

– Сокровищ не находил, только несметные залежи паутины.

Было смешно смотреть, как Александр, выросший в Зимнем дворце, крутит головой, восхищенно разглядывая самые обыкновенные комнаты – пускай светлые и вычищенные до блеска, но явно неспособные составить конкуренцию сверкающим залам с резными колоннами и расписными потолками. Девятнадцать лет, а все еще такой ребенок…

В гостиную подали чай, но Александр куда больше заинтересовался лежащей на столике газетой.

– Значит, следишь за новостями?

– Немного, – дождавшись, пока гость усядется, Алексей тоже опустился в кресло. – О важных вещах в газетах все равно не пишут.

Александр глянул с веселым недоумением и потряс перед ним передовицей.

– То есть то, что Франция захватила Италию, по-твоему, не важно?

– Меня больше интересует Петербург.

Улыбка Александра померкла.

– В Петербурге все по-прежнему. Солдаты и горожане восхваляют отца, офицеры и старая знать сетуют, что при бабушке было лучше, ну а бесогоны работают.

– А с разломом что?

– Растет, но не так уж быстро. Не зря целый год бесов с улиц выкашиваем, – и он беззаботно отхлебнул из чашки.

Алексей не сдержал удивления:

– Вы будто о пустяке каком говорите.

– Конечно, не о пустяке. Но жизнь ведь продолжается. Нельзя жить одними мыслями о неизбежной кончине, так и до петли недалеко.

Алексей покачал головой с прежним недоумением. Что это – беспечность молодости или воспитание покойной императрицы?

– Я у тебя сегодня переночую, а завтра надо ехать. Отец до сих пор верит, что если заставить меня каждый день командовать разводами, из меня когда-нибудь выйдет путный полководец, – на миг в голос Александра просочилась горечь, но он мигом из нее выкарабкался. – Ты писал, что целый парк тут разбил. Покажешь?

Только под вечер, когда пришла пора расходиться по спальням, Алексей набрался храбрости спросить:

– Александр Павлович, вы… вы приехали для чего-то?

Александр удивленно обернулся.

– Разве мне нельзя навестить тебя просто так?

Так и не полюбил прямые ответы…

– Я знаю, что вы сильно заняты в столице. Не думаю, что его величество отпустил бы вас «просто так».

Александр пожал плечами.

– Ты сам уже догадался.

Алексей так и впился в него взглядом.

– Значит… Уже точно решено?

– Отец велел мне удостовериться, что ты в добром здравии. И если да… – Александр улыбнулся одними губами. – Ты рад?

Простой вопрос, но Алексей никак не мог найтись с ответом. Отставка, которой он так страшился, оказалась едва ли не самыми спокойными месяцами его жизни. Да, без дела он не сидел – проектов по улучшению владений хватит на много лет, да и всегда можно придумать новые. Но жизнь в Грузино была тихой и уединенной и шла спокойным размеренным чередом. В прошлом месяце приезжала погостить мать, а до нее разок наведывался Петя. Иногда заглядывали помещики из соседних земель. И конечно, Александр писал ему так часто, что Алексей совсем не ощущал себя забытым и брошенным. Прежде мысль