Кони осторожно ступали по этим застывшим колеям, время от времени оскальзываясь на обледенелых участках. Мы ехали не спеша, давая возможность телегам не отставать слишком сильно.

Когда мы доехали до леса, за которым скрылась наша Уваровка, я повернулся к Захару:

— Ну что, теперь можно и побыстрее. Нам бы засветло в город попасть.

Захар кивнул и подмигнул мне с лихим видом:

— Устроим скачки, Егор Андреевич?

— Не скачки, а умеренную рысь, — уточнил я строго. — Нечего лошадей зря гонять, им ещё обратный путь предстоит.

Мы пришпорили коней, оставив Фому с мужиками на двух телегах и верхового Семёна, сами же вырвались вперед, чтоб засветло оказаться в городе. Мужики приедут только завтра — телеги двигались гораздо медленнее, особенно по такой дороге.

Солнце поднималось всё выше, но его свет едва пробивался сквозь плотные облака, затянувшие всё небо от горизонта до горизонта. Воздух был прозрачным и холодным, обжигал лицо, словно невидимыми иголочками. Я поднял воротник кафтана повыше, защищая шею от пронизывающего ветра.

Дорога петляла между холмами, то уходя в лес, то выныривая на открытые поля, уже укрытые первым робким снежком. Вдали виднелись деревеньки — маленькие островки жилья среди бескрайних просторов. Из труб поднимался дым — прямыми столбами, что свидетельствовало о морозной погоде.

По мере приближения к городу дорога становилась оживлённее. Навстречу попадались торговцы, возвращающиеся с ярмарки, крестьяне с телегами, груженными овощами и зерном, дворяне верхом. Все спешили завершить свои дела до наступления темноты.

— Вот и добрались, — сказал Захар, указывая рукой вперёд.

Я кивнул, подгоняя коня. До ворот оставалось совсем немного, и мы устремились вперёд.

Въехав в город, мы направились к постоялому двору, где уже останавливались до этого. Хозяин, завидев нас издалека, приветливо махнул рукой — узнал старых постояльцев. Я же, не теряя ни минуты, соскочил с коня прямо у крыльца, даже не дождавшись полной остановки. Бросил поводья Захару и торопливо произнёс:

— Заселяй нас, а я, пока не поздно, побегу к ювелиру. Встретимся позже.

Захар лишь кивнул. В его глазах мелькнула тень любопытства, но он не стал задавать вопросов — знал, что всему своё время.

Я же, не теряя ни секунды, быстрым шагом направился вглубь города. Улицы были полны народу — торговцы громко зазывали покупателей, дети носились между прохожими, а телеги, гружённые товаром, медленно двигались от торговой площади. Пробежав несколько улиц, я наконец увидел ту самую лавку, которую приметил в прошлое посещение города. Маленькая, неприметная с виду, но я знал, что за этой скромной вывеской таится именно то, что мне нужно.

Дверь скрипнула, возвещая о новом посетителе, и я вошёл внутрь. Прилавок был завален различными инструментами и заготовками. За ним сидел мужчина лет сорока пяти — худощавый, с глубокими морщинами на лбу. Он что-то усиленно делал под лучиной, склонившись так низко, что казалось, будто его нос вот-вот коснётся работы. На моё появление он никак не отреагировал, продолжая своё занятие.

— Добрый день! — громко поздоровался я, стараясь перекрыть звуки его работы.

— И вам не хворать, — ответил мужик, не поднимая головы, полностью поглощённый своим делом. — Одну минутку, — сказал он, продолжая что-то ковырять.

Я слышал небольшой скрежет металла — тонкий, почти мелодичный звук, словно ювелир извлекал из своего инструмента не просто работу, а музыку мастерства. Но это всё быстро закончилось. Мужчина, отложив все инструменты в сторону, наконец поднял голову и посмотрел на меня. Его глаза, немного уставшие, но внимательные, окинули меня оценивающим взглядом.

— Чем могу быть полезен? — спросил он, вытирая руки о передник, испещрённый мелкими пятнами и царапинами — свидетельствами многолетнего труда.

— Мне нужна игла, — сразу перешёл я к делу.

Ювелир слегка нахмурился и махнул рукой в сторону.

— Дак это вам не ко мне, это вон к кузнецу или к торговцам на площади, — сказал он с легким раздражением человека, чьё время потратили зря.

— Нет, — поспешил я его остановить, — мне нужна игла полая внутри, вот такой формы.

Я достал лист бумаги, свёрнутый вчетверо, и развернул его на прилавке, показывая ему зарисованную иглу. Чертёж я сделал еще дома, пытаясь воспроизвести по памяти то, что когда-то видел в другой жизни.

Ювелир взял лист, поднёс ближе к глазам, изучая каждую линию с профессиональной тщательностью. Его взгляд заметно изменился — теперь в нём появился интерес, искра любопытства мастера, столкнувшегося с необычной задачей.

— Понятно, — медленно произнёс он, поглаживая подбородок.

— Это в масштабе увеличенное раз в пять… Мне нужна именно такая, — я достал из сумки один из шприцов, который сделал Митяй и положил рядом с рисунком, — чтобы она плотно вошла на вот этот выступ.

Ювелир взял в руку шприц, повертел его, изучая конструкцию. Его брови поднимались всё выше и выше, а в глазах читалось смесь удивления и профессионального интереса.

— А из чего нужно сделать? — спросил он, всё ещё не отрывая взгляда от шприца.

— Из хорошей стали, — ответил я, — кончик должен быть острым, как шило, чтобы легко входил.

Ювелир положил шприц на прилавок и пристально посмотрел на меня. В его взгляде читалось уже не просто любопытство, а настоящее недоумение.

— А позвольте полюбопытствовать, зачем вам такая диковинка? Иглы для шитья, признаться честно, я делал, а вот такую, чтобы сквозная… — он покачал головой, — сложно, дорого вам получится.

Я на мгновение задумался, стоит ли открывать ему истинное предназначение этого инструмента. Решил сказать часть правды.

— Она должна не нитку проводить, а жидкость, — объяснил я, понизив голос, словно делясь секретом. — Эта игла может спасти не одну жизнь.

Ювелир приподнял бровь, не совсем понимая, что я задумал. Его взгляд стал ещё более внимательным, словно он пытался прочитать в моих глазах то, что я не договаривал.

— Я потом покрою её серебром, чтобы не ржавела, — тихонько добавил я, словно это должно было всё объяснить.

— Серебром? — удивился ювелир, его брови взлетели ещё выше. — Простую сталь покроете серебром? Даже не спрашиваю как вы это сделаете, но скажу, что проще сразу из серебра сделать.

Я покачал головой.

— Понимаете, серебро —