— Ха! Утечку! Взрыв! Подрыв!

— Вы так считаете? — Спросил Петров.

— Я уверен! Они ни перед чем не остановятся. Им нужен повод для создания своей экологической партии.

— «Они», «им», — это кто?

— Ландсбергис[1], Прунскене[2] и ваш Яковлев[3].

— Яковлев? — Переспросил я. — А что, его не убрали? И не посадили?

— Откуда? Куда? — Спросил удивлённо Бурокявичус. — Из ЦК? Да кто ж его уберёт и посадит. Он же памятник.

— И кто он сейчас?

— Ну ты даёшь! — Пробормотал Петров. — Зав. отделом пропаганды ЦК КПСС.

Я схватился руками за голову.

— Ой, бля-я-я…

— Ты что, капитан? — Испугался Петров.

Я молча отвернулся и едва не заплакал. Яковлева в члены ЦК не продвинули. Но зав. отделом он стал. Всё, всё надо контролировать. А ты думал, что прокукарекал и завались всё за железный ящик?

Петров с Бурокявичусом ещё разговаривали, а я стоял, тупо уставившись в ржавую хвою.

— У тебя вопросы есть? — Тихо спросил майор. — Пассивный ты какой-то.

— Вопросы есть, — кивнул головой я и спросил Бурокявичуса. — Власть брать будете?

— Как-к-кую власть?

— Простую. Если не возьмёте сейчас, потом будет поздно.

— Ты что несёшь? — Зашипел мне в ухо Петров. — Тебя кто уполномочил?

— Отвяжись. О полномочиях запроси «Папу».

— Ну ты сейчас у меня…

Он нырнул за пазуху.

— Дурак, что ли? — Удивился я, и ударил носком ботинка левой ноги ему в локтевой нерв.

Петров вскрикнул, и мне повезло успеть перехватить его «раненую» руку и провести обратный бросок. Ноги мелькнули. Хвоя смягчила падение майора. Проведя первый контроль, я крикнул вильнюсским комитетчикам:

— Бурокявичуса задержите!

Будущий секретарь КПЛ уже садился в свою машину, и они бы не успели, если бы «Волга» не рванулась с места и не ткнула экспортную «пятерку» в левое заднее колесо. Жигуль вильнул и уткнулся бампером в ствол.

— Ты что, майор? — Спросил я, усаживаясь перед Петровым на колени и переводя его руку на второй контроль.

— Отпусти!

— Какого куя⁈ Чтобы ты меня грохнул? Нет, мой хороший, поедешь домой в наручниках. Браслеты есть⁈ — Крикнул я литовцам.

Один нырнул в машину и вынырнул, радостно помахивая железками.

— Давай сюда.

Петрова со скованными, сзади руками, усадили в «Волгу».

— Не позорь ты меня! — Проскулил тот, но мне было не до него.

Бурокявичуса трясло. Он вцепился руками в руль и смотрел на меня, садящегося на пассажирское сидение с ужасом.

— У коллеги просто не выдержали нервы. Мы все на взводе. Он скоро успокоится… Не переживайте. Хотите?

Я протянул ему пол-литровую флягу, но он не реагировал. Пришлось взболтнуть, открутить крышку и провести горлышком у него под носом. Аромат «Коктебеля» выплеснулся наружу и его лицо ожило.

— Пейте, Николай Мартинович! — Приказал я. — Вы нам очень нужны, и инфаркт нам сейчас ни к чему.

Он обречённо сделал два глотка. После него хорошенько отхлебнул я. Он явно удивился и потянулся к фляжке. Отжав пальцы его правой руки от руля, передал ему флягу, но пришлось пальцы на фляге сомкнуть и помочь донести до губ.

Так, по очереди, мы фляжку и отполовинили. Клиент постепенно оживал. Он с любопытством поглядывал на меня, а я, изредка усмехаясь, на него.

— Позвольте мне повторить вопрос: «Какую власть?», — наконец спросил он меня и я, очередной раз отпив, закрутил крышку и ответил:

— Всю власть! Надо брать сейчас. Отбирать у — Ландсбергиса и Прунскене. Потом, когда её возьмут они, будет поздно.

— Но власть у Бразаускаса. Он первый секретарь компартии. И у Прунскине.

— Их уже вызвали в ЦК и оттуда они не вернутся. Временно первым станет Берёзов, вы вторым. Буквально на пару месяцев. Потом станете первым. Берёзова мы тоже уберём не надёжен. Назначите своих людей.

— С Берёзовым будет тяжело.

— Его мы оставим в Москве сразу после назначения. Рулить останетесь вы. Дадим вам нескольких надёжных инструкторов.

— Вы такой молодой. Вы, извиняюсь, точно уполномочены?

— Уполномочен-уполномочен. Вы скажите лучше, имя Андрюс Линас Казимерас Эйтавичюс… Э-э-э… Вам ничего не говорит?

— Эндрю, что ли? Конечно говорит! Тот ещё прохвост! Ваши три раза его брали и отпускали, а они в ДОСААФе нашем готовят повстанцев.

— Это где?

— Басанавичуса, 15. Рядом с вашей «конторой». Ой, простите. С управлением. Они там постоянно с утра до вечера тренируются.

— Что делают?

— Не знаю.

Бурокявичуса снова затрясло.

— Да не переживайте вы так, Николай Мартинович. Вам далеко ехать? Сами доедете?

— Я тут пока, — проклацал зубами Бурокявичус, — посижу, подумаю.

— Мы в контору и пришлём за вами автомобиль…

— Н-н-не-на-до! Ещё выследят. У мен-ня тут н-н-недалеко д-д-д-рузья. Кы-кы-коньяк остави-ви-вьте, п-пожалуйста.

Я молча протянул ему фляжку.

— Это подарок. Я потом заберу. При случае.

— Кы-кы-конечно.

И мы уехали.

Петрова я обыскал. Он хмуро прятал глаза и молчал.

— Ты пойми, — сказал я. — Не могу я тебя отпустить. Я на тебя не злюсь. Хрен знает, что на тебя нашло. Но рисковать не могу. Мы не станем тебя тащить в управление. Вызовем командира, а ты сам ему объясняйся. Ребята, вы с ним сзади, а я с водителем. Не упустите его, пожалуйста.

Я забрал свой АКСУ и сел спереди.

— Едем в управление, но на Басанавичуса, 15 притормозишь, — сказал я ему.

Водитель посмотрел на меня с подозрением и потянулся к трубке автомобильного радиотелефона.

— Не семафорь, хорошо?

Мы встретились с ним взглядами. Он посмотрел вперёд и сощурился, словно вглядываясь вдаль.

— Нарушаем.

— Сообщи, что выезжаем обратно. Это же по пути?

Водитель кивнул.

— Ну и вот. Номера смени.

Мы ехали дозволенной правилами скоростью. Я обратил внимание, что на панели за моей спиной нарисован пустой задний салон. Причём в «три-д» формате. Удивило.

Мы выехали из лесистого пригорода Вильнюса и вскоре «Волга» притормозила возле пятиэтажного здания с рестораном на первом этаже.

— Вам сюда? — Спросил водила с сарказмом.

— Что-нибудь перекусить надо взять.

— Скорее всего, по-русски вас не обслужат. Может с вами пойти.

— Ačiū, aš pats[4], — сказал я, скинул специальную лёгкую куртку с «броником» и остался в лёгких свободных брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Хоть и не очень свежей,