Ядерная бомба (а её стоимость-эффективность можно смело ставить вровень со здоровяком-дредноутом) здесь в очень похожем положении. Только в концепции обезьяны с гранатой – она одноразового действия. Но если у тебя есть вторая, очень полезно показать в действии первую. Иначе не поверят. Вот мы и показали. Поставили их раком перед факом… пардон, описка – перед фактом. Дали понять англосаксам, что СССР располагает специальными ядерными средствами.

Горло аж пересохло от нахлынувших эмоций. Хотел ещё добавить: «В конце концов, для нас это была военная необходимость, и средства оправдывались целями», – вместо этого вылезло (уже выпитый коньяк, гад, всё же давал своё):

– Как там у них?.. – «Империя, над которой не заходит солнце»? Ну, так и запихнули их туда, где не светит. Где раки зимуют. Убедительно и весомо!

По наземной цели оно, конечно, было бы более наглядно – там и зона поражения, и свидетелей поболее. Тут же – бабамс… и концы в воду. Хотя англичане теперь долго помнить будут.

Правда, некоторого рода свинью сомнительного первенства применения ядерной бомбы мы СССР, конечно, подложили. Знаю я грязную пасть политиков и журналюг – потом переврут всё, припишут, чего и не было.

…Махнув рукой, двинул к своему бару, извлекая ещё одну бутылку:

– Но ничего, честь удара по городам с массовой гибелью мирняка предоставим американцам. По русским армиям они теперь по понятным причинам побоятся, так что пусть на кошках… э-э-э, япошках и тренируются. Хиросима и Нагасаки. История, если её не насиловать, вряд ли изменит своему выбору. А уж то, что янки обязательно испробуют свои изделия вживую – к бабке не ходи. Да и просто – сейчас они все, от учёных до генералов даже не представляют всю пагубность ядерного распада, для военных это вообще всего лишь ещё какой-то новый вид оружия – мощного, аргументного. Так почему же не жахнуть? Опять же, Дядюшку Джо попугать, – тут каперанг позволил себе немного иронии…

Особист отреагировал, глядя с укором:

– Андрей Геннадьевич! Ушей и сейчас хватает, и всяких стукачей…

– Замполит наверняка там своё кропает…

– Я это точно знаю, – выделил полковник, – а когда встанем на рейд, когда сойдём на берег, уж там-то не вздумайте разглагольствовать в таком ключе. За такое…

– Знаю, подвесят за яйца.

– Расстреляют.

– О, ну так-то куда лучше, – не удержался от сарказма Геннадьич. Начав вроде бы как оправдываться: – Но я-то ведь как раз совсем не против, а вовсе даже очень за! Заслуги Сталина несомненны, верным путём шёл товарищ. Что бы там сей счёт ни навалили истерики-историки. Однако и не отнимешь: там, где можно было обойтись терапией, отец народов зачастую работал как хирург.

Да, возможно, иначе было нельзя. Или иначе не мог. Сколько было лет Джугашвили, когда он полноценно встал у руля страны, около полтинника? Личность уже со сложившимся самомнением. Что у него было? В плане образования и опыта правления государственной махиной? Только чутьё! Дикое, почти звериное, что тоже немало. И лишь погодя, занимаясь самообразованием, товарищ набирался знаний. И опыта. В том числе и на ошибках. Тут лишь снова повторюсь: большой человек – большие ошибки.

В общем, заслуг не умаляю, но… от встречи с ним, честно, малость мандражирую.

– Мне кажется, – аккуратно подвёл учёный, – если отринуть вашу претенциозность к личности Иосифа Виссариновича, а просто… уважать. Он это наверняка увидит, и всё будет адекватно. Всё-таки мы люди непростые, из будущего, и…

– Да понятно, – покорился командир, – понятно, что мы ему будем интересны не просто как носители знаний грядущего, которые из нас выкачают в конце концов. Самим фактом, как некий, уж не знаю, психологически-ментальный срез следующей эпохи, что ли…

Подумав: «А я так тем более. Если до того дело дойдёт».

* * *

Когда дойдём, когда вблизи советских берегов запричитают чайки…

…То ли мысли, то ли мысли вслух. То ли…

Дважды менять жизнь, да чего уж там, реальность. Не перебор ли? Когда вполне себе прижившись в восемьдесят пятом – потому что это годы детства и юности, и перевёрнутая страница его флотской биографии, когда вот только настроился (и разочаровался) нести «разумное, доброе, вечное», сиречь прогрессорство застойному Союзу… как на тебе – здравствуй, Кремль 1944 года.

С обречённостью в мыслях, что теперь придётся стать частью и этого мира. В этот раз окончательно и бесповоротно. И все прежние альтернативные годы сомнёт под собой година 44-45-го победного.

«Как только бы нам, модифицируя взаимосвязанность пращуров с потомками под новые реалии, не нарваться на неверную в корне оценку этого выдуманного прошлого».

Выдуманного, однако ж, существующего.

* * *

Долго агонизирующий день ничем особым не отметится, как и подкравшаяся утомлённая ночь.

Ещё до того, как за тёмным горизонтом займётся рассвет, зачётным календарным утром двадцать восьмого ноября 1944 года корабли войдут в широкий, обрамлённый жилистыми скалами зев Кольской губы. Становясь на рейде у назначенных банок, не спеша следовать дальше уходящим вглубь материка свободным фарватером.

Вице-адмирал Левченко, наверное, получив какие-то особые инструкции, распорядился по эскадре застопорить ход, бросив якоря.

Встречающая делегация почему-то опаздывала.

Серые силуэты кораблей Эскадры Открытого океана накроет тюль тумана, обволакивая… сначала по пояс ватерлинии, потом по «шею», переваливая за срезы палуб… самый отдалённый мателот уж тонул в этом покрове по самые макушки клотиков, только кончики мачт и торчали.

Спустя время, час-другой, чу… когда восток чуть засветлеет, и в открывшемся просвете коротко глянется поздороваться солнцем, загрохотав цепью, флагманский «Союз» снимется с якоря, оттрубив гудом тифона, медленно двинув, увившись вежливостью Левченко прощальными сигнальными флажками. Следом потянутся и «Кронштадт», и «Чапаев», уходя за поворот изгибающегося залива.

ПКР «Москва» (им было приказано) останется. Ждать. Завершивший океанский вояж корабль-приблуда из чужих миров. За кормой, в этом мире, согласно записям в вахтенном журнале, пробегом, осталось 1700 миль…

Командир корабля капитан 1-го ранга Скопин, услышав оповещение, отложит документацию, направляясь вниз, к поданному парадному трапу, встречать.

Уж оттуда примечая у прибывающих катером флотские погоны немалых рангов и васильково-краповые фуражки товарищей из óрганов.

«И что нам теперь? И что нам сейчас? Постоять, вытянувшись по струнке перед высоким начальством? Пройти таможню НКВД? Или как там их сейчас – НКГБ?

А затем? Что? Отведут в отстойник? Где будет, наконец, берег для команды. Наверняка обнесённый колючкой, с вышками и патрулями карантинной изоляции.

А когда уж