— Сейчас они германца проутюжат, а там уже и наши в бой пойдут.

— Брать город? — уточнил я.

— Ха! — хекнул Кузьмич. — До взятия города еще далеко. Нам бы за предместья хотя бы зацепиться. А то германец-то тоже не дурак. Пока наши его утюжат, он по норам прячется — в подвалах сидят, али в каком кирпичном здании покрепче. И только мы замолкаем, тут-то они и выползают! И сразу наших их пулеметы встречают. Ни один такой штурм еще без убитых не обошелся, — вздохнул он уже тяжко.

Мысленно я поежился. Идти в бой, зная, что из него с гарантией не вернется неизвестное количество товарищей, а может и ты сам. И ведь сделать с этим ничего нельзя. Только стиснуть зубы и переть вперед. И все же… стоит подумать, а может, есть варианты не бить «в лоб»?

Глава 4

Ноябрь — декабрь 1937 года

Как и предсказывал Кузьмич, штурм прошел кроваво. Сам бой закончился спустя два часа. За предместья наши бойцы так и не сумели зацепиться. Немцы использовали передышку с умом и нашпиговали подступы к городу большим количеством пулеметных точек и бронебойными орудиями. Последние легко «брали» броню танков, показав мне наглядно, что нынешние «танки» имеют лишь название, но существенно не дотягивают до своих потомков. Не зря Т-34 прославился на полях второй мировой. Смотря на новейшие и только что пущенные в серию угловатые БТ-7 и их предшественники — БТ-5, я остро сожалел, что им не нарастили еще хоть пять миллиметров брони. Их ведь не из пушек взяли, а просто ружьем с особо мощной пулей! Вот что обидно! Мне, выросшему в прошлом мире на аксиоме, что пуля, любая, против танка — ничто, было физически больно наблюдать, как останавливаются эти машины, немного не доехав до первых домов Бреслау.

— А почему авиация не работает? — спросил я Кузьмича, заметив, что небо абсолютно чистое.

— Дык, тут и поляки свои аэродромы не дают, и германец не будь дурной, наловчился залпом по самолету палить. Хоть один, а попадет.

— А бомбардировщики? Да и их авиации не видно.

— Где ж им тут метать-то? — удивился старый боец. — Только домики по бревнышку раскатывать, шоб толк был. Так на это бомб не напасешьси. А германец… шут его знает, почему. Могет, самолетов не хватает пока. Все к французам отправили.

Да уж, высокоточной авиации сейчас нет. Мощные бомбы может и есть, но куда ими попадать? Немцы по два-три человека в доме сидят. Этого достаточно, чтобы остановить штурм, но тратить на такое количество солдат драгоценную бомбу? Еще раз мда…

— Бронепоезд бы сюды, — вздохнул Кузьмич.

А меня как током ударило. Ведь точно! Броня у таких поездов поболее, чем у танка будет, потому что движок у паровоза может больше вытянуть. Да и пушки на платформу можно не малым калибром поставить. Проблема одна — нет рельс для него. Но ведь нам как раз давали задачу, для НИИ, создать спецкран, чтобы он «перед собой» пути строил! Можно ли попробовать его здесь применить?

Я тут же сделал себе пометку — поговорить о применении спецкрана для постройки дороги для бронепоезда.

Когда наши войска откатились от Бреслау, я отправился в штаб. Нужно было узнать дальнейшие действия армии, достигнуты ли цели, какие потери. А главное — какие уроки сделаны из сражения. Или так и будут «биться в стену», пока всех бойцов не потеряют? Это, на мой взгляд, было самым важным. Допускать ошибки можно, а вот не учиться на них — преступно.

В штабе царила деловая суета. Словно не было кровопролитного боя, а мужики занимаются проектированием особо сложной детали, а не отвечают за жизни людей.

— Вот здесь у них три пулемета стоит и два бронебойных оружия, — чертил что-то на карте полковник Корнилов. — А справа в пятидесяти метрах еще одна подобная точка. Они прикрывают друг друга. Если артиллерия будет бить по ним прицельно, то можно вклиниться между ними под вал огня.

— Промежуток маленький, — не соглашался с ним генерал Игнатьев.

— Так в других местах настолько точно мы выяснить позиции не смогли, — пожал плечами Корнилов. — А если мы не учтем какой-то схрон? Тогда по бойцам ударят в самый неожиданный момент, и все сорвется!

— Германцы не дураки, — продолжил качать головой Игнатьев. — Поймут, что мы на прорыв в этом месте идем, и за ними еще одну линию обороны подготовят. Мы эти точки пройдем, и получим кинжальный огонь в лоб. Там видел, какие дома стоят? Точно напротив этого прохода, да еще из кирпича!

— Полевые пушки к танкам прицепить и, когда те дойдут до рубежа уверенного поражения, открыть огонь из пушек по этим домам, — не сдавался Корнилов. — Даже если кто там и будет, поднять голову не смогут, пока наши бойцы бегут. А там по сигналу огонь прекращаем и врываемся в окна.

— Все равно расстреляют их. Германцам секунды хватит голову поднять, да пулемет направить, — вздыхал Игнатьев.

Буденный слушал их молча, куря папиросу, да разглаживая усы. И при этом сосредоточенно рассматривая карту, что лежала на столе перед командирами.

Тут он заметил меня и неожиданно спросил.

— А ты, что думаешь, Сергей?

— Я не военный, — открестился я. — Мне сложно понять даже то, что вы сегодня делали. Чего пытались добиться.

— Да ничего, — досадливо поморщился Семен Михайлович. — Так… разведка боем.

— Разведка? — удивился я. — И сколько людей полегло при этом?

— Сто тридцать девять бойцов, — тут же отрапортовал старший лейтенант, который был здесь что-то вроде адъютанта.

— Из скольки? — тут же уточнил я, мысленно ужаснувшись.

— Из тысячи трехсот.

— Не многовато ли потерь для простой разведки? — спросил я Семена Михайловича.

— Война без потерь не бывает, — мрачно зыркнул на меня недовольный моим приходом Корнилов. И тут же скосился на Буденного — не позволил ли он себе лишнего?

Но Семен Михайлович никак не отреагировал на его комментарий, а лишь скосился на меня.

— Много, — нехотя согласился он. — Но по-иному никак. Иначе, как бы мы их точки огневые вскрыли? А германец усилил свои позиции значительно, пока перерыв был. И без такой разведки идти — только увеличивать потери.

Спорить я не