Прыгаю на счёт «три», решил я. Василия, как бы там ни было, постараюсь оставить в живых. О том, останусь ли в живых я сам, думать не было смысла.

Раз… Два…

И тут Вася развернулся и пошагал на выход.

— Пойду, подгоню машину, — обернулся он на ходу к Гордиевскому. — Давайте уже рванём отсюда.

Последняя его фраза заставила Гордиевского недоумённо взглянуть ему в спину. Англичане, что всё так же удерживали на полу своего пленника, равнодушно отодвинулись. По-русски они не понимали.

Зато понимал я, и по-русски, и когда что-то говорится специально для меня. Всё встало на свои места. И для чего произнёс свою странную фразу Вася, что он имел в виду, я тоже понял. А поняв, обрадовался. И приложил немало усилий, чтобы эту свою радость никак не обозначить и не выдать.

Дверь за Василием закрылась. Я досчитал до трёх — и бросился. Но бросился я не на Гордиевского и не на кого-нибудь из англичан. А на пол.

Вот тут-то оно и рвануло.

Грохот стих, но в ушах продолжало греметь. Всё было в дыму и пыли, с потолка и стен сыпалось. Острейший запах пороха резал ноздри. Настойчиво болело в затылке, я провёл по голове: на руке была кровь. Видимо, приложило отлетевшим обломком. Ничего. Будем надеяться, что остальным досталось куда сильнее.

Дело в том, что кнопка у нас была не одна. Мы предусмотрели запасную, на улице. На всякий случай. И этот «всякий случай» наступил.

Поднявшись на ноги, я метнулся в ту сторону, где перед взрывом стоял Гордиевский. Двигался больше на ощупь, видимость была нулевая.

Предатель обнаружился не там, а дальше, у стены. О стену его и приложило, и он валялся среди битого кирпича и обломков мебели, закатив глаза. Я отыскал в его кармане ключи от наручников и быстро от них освободился. Прощупал на шее предателя пульс: живой. Потом зашарил по полу в поисках пистолета.

Тут из мрака и пыли в двух шагах соткалась тёмная фигура. Рефлексы сработали раньше, чем мозг успел что-либо сообразить. Я бросился в сторону, за груду досок, в которую превратился рухнувший шкаф. Может, это Вася меня ищет. Но нет: темноту озарили выстрелы. Мой повреждённый слух воспринял их как негромкие хлопки — но менее смертоносными они от этого не становились.

Перекатившись на полу, я укрылся за тумбой, там, где недавно прятался Гордиевский. Вспыхнуло и бумкнуло снова, тумбу сотрясло от попадания. Дело было плохо. Но тут два раза сверкнуло со стороны входной двери. Это Вася всё-таки пришёл мне на выручку. Англичанин больше не стрелял — видимо, отступил.

Этим нужно было воспользоваться.

Перебирая ладонями по битому кирпичу, я снова выдвинулся вперёд. Остановился у тела Гордиевского и стал искать его пистолет. Это было рискованно, но оставаться безоружным вообще походило на смертный приговор.

Наконец мои пальцы ткнулись в холодное железо. Я подобрал ТТ Гордиевского. Ха, вот теперь повоюем! Вгляделся в пыльный сумрак. Англичанина поблизости не было, ушёл. То, что его не вырубило взрывом и он бродил теперь здесь с оружием, получилось, конечно, не очень удачно. Надо было срочно проверить, как там двое остальных.

Но с этими двумя я опоздал. Мало того: когда я сунулся в район входной двери, то едва не получил пулю: сбоку вспыхнуло пламя выстрела. Снова меня спасли рефлексы майора Смирнова и удача. Откатываясь в сторону, я успел заметить, как один англичанин тащит по полу второго, а свободной рукой палит из пистолета.

Тот, кого они задержали, так и остался лежать на полу. Это был Йенс, это он исполнял роль человека из Кёльна. Роль эта, так уж получилось, оказалось вредной для здоровья. Я надеялся, что английские джентльмены не зарезали его, как это у них водится. Кажется, нет, просто оглушили рукоятью пистолета. Однако подобраться поближе и проверить возможности не было, это место простреливалось со всех сторон.

Преследовать тех двоих я не стал: предыдущая фигура уже мелькала совсем рядом, у коридорного проёма. И, кажется, пыталась подобраться на удобную для стрельбы позицию. Я рывком поднялся и сменил место, вернулся к своему столу и укрылся под его защитой.

Сосредоточив всё внимание в направлении, где только что маячил противник, я ждал. ТТ лежал в руке, готовый к бою. Человек вынырнул неожиданно и немного не там, где это мною предполагалось. Я вскинул оружие… И остановил готовый давить на спусковой крючок палец.

То был Вася.

— Тихо, тихо, это я — подтвердил он. — Ты что, не слышишь?

Он, видимо, уже давно что-то мне говорил. И был уверен, что я его опознал. Но слышать я стал только теперь, когда он приблизился вплотную. Да и то, слова его доносились до меня как будто совсем издалека. Или так, словно мы находились под водой.

Мы нашли относительно безопасное место и стали думать, что делать дальше.

Дым уже рассеялся, его вытянуло сквозняками, которых тут хватало. Пыль тоже почти полностью осела. В окна лился лунный свет, так что пошарпанные отельные стены и коридоры проступили из темноты. Можно было осмотреться и оценить обстановку.

Мы с Васей заняли позицию в фойе, недалеко от входной двери. Положили на бок всё тот же стол, приспособив его как укрытие. Оглушённого англичанами Йенса удалось забрать, мы перетащили его поближе к себе. Он уже пришёл в сознание, но мог потерять его снова в любой момент. Об участии в том, что будет здесь происходить дальше, речь для него пока не шла. Но он помогал: сидел у стены под защитой не тронутого взрывами шкафа и следил за окнами.

Гордиевский всё так же валялся под стеной — его вырубило качественно и основательно.

Англичане,