Я ещё раз покосился на Александра Скворцова, затем бросил взгляд на Нину Заречную, роль которой неплохо исполняла социологиня из Ленинграда Карина Игнатова, и подумал, что если бы было можно вызвать с того света товарища Чехова, то я бы ему уши надрал за эту «Чайку». Да что там уши, за безалаберную пропаганду суицида надо бить прямо в пятак.

«Трагический финал только на сцене выглядит эффектно, эмоционально и красиво, а потом молодёжь, увлечённая литературой и искусством, по-настоящему режет вены, вешается и травится ядом из-за разных временных неудач, — проворчал я про себя, снова покосившись на Скворцова, которому спектакль определённо нравился. — А ведь неудачи — это часть жизни, и опыт их проживания делает человека сильнее. Именно неудачи заставляют двигаться дальше, напрягать мозги, осваивать новые знания и умения. У Чехова же всё просто: она меня бедного гения не любит, беда-беда, ужас-ужас, дайте скорее яду или дайте револьвер. Ёк-макарёк, а если я сейчас Саше Скворцову скажу всё как есть, что Карина его не любит, что она, как Заречная, тянется к более возрастному Тригорину, то есть ко мне? Что тогда будет? Он парень молодой, горячий, может психануть и уйти в загул. Тогда в это воскресенье, послезавтра, когда к нам в гости пожалует московский „Спартак“, придётся играть без нашей юной звёздочки. Твою ж так».

— Браво! — вдруг громче всех закричал «внук барона Мюнхгаузена», и актёры, доиграв последнюю сцену пьесы, все вместе вышли на сцену. — Молодцы!

Ростик пихнул меня локтем в бок, после чего я тоже отчаянно захлопал в ладоши и закричал:

— Мо-ло-дцы! Мо-ло-дцы!

Далее моё скандирование поддержал Саша Скворцов, а через пару секунд слово «молодцы» горланили и другие зрители спектакля и оно эхом прокатывалось по всему полупустому актовому залу.

— Обожаю любительские постановки, — шепнул охотник Ростислав. — Тут актёры играют без всякой техники, по наитию, от сердца, от души, и без разных наигранных поз, которым обучают в театральных ВУЗах.

— А ещё билет на такой спектакль стоит всего 15 копеек, — пробурчал я и пошёл на сцену дарить цветы.

* * *

Примерно через час помост, где совсем недавно разыгрывались сцены из жизни мещан и помещиков, превратился в место больше похожее на студенческую вечеринку. На столе возвышалась 10-литровая бутыль крепкого деревенского самогона, который дополняли бутылки с дешёвым красным вином и портвейном. В качестве закуски была выставлена квашеная капуста, солёные огурцы, отварная картошка и пироги с луком и яйцом. В углу на табуретке гремел магнитофон, из которого звучали легендарные «битлы», а актёры, переодевшись в современную одежду, выпивали, закусывали и танцевали. Я, кстати, тоже поучаствовал в создании банкетного стола — купил в местном буфете вино и портвейн.

Однако общее настроение молодых автозаводцев было безрадостным. Заводская комсомольская организация единогласным решением постановила деятельность театра прекратить, а спектакль закрыть. Вместо этого на сцене ДК будет репетировать агитбригада и команда КВН. По этой причине ленинградский режиссёр Герман Петрович, игнорируя закуску, влил в себя пару стаканов самогона и сидел на стуле, согнувшись крючком и клюя носом в столешницу. Рядом со мной сидела с серьёзным лицом Карина, а по другую сторону от Карины с такой же серьёзной и сосредоточенной миной ёрзал на стуле Саша Скворцов. А вот внук барона-фантазёра как раз таки танцевал с неунывающей хохотушкой Лидой.

— Да хватит киснуть, народ! — загудел один из актёров, невысокий, широкоплечий и круглолицый парень. — Подумаешь горе? Будем вместо «Чайки» играть в кавээне.

— Ненавижу этот ваш КВН, — пробормотал Герман Петрович, — ненавижу это тупое и бездарное кривляние.

— Ну и зря, — хохотнул широкоплечий парень, не-то Толик, не-то Жорик. — Мы в прошлом году с агитбригадой всю область объехали. Везде полные залы. Ну а на вашей «Чайке» сами видите — хрен да маленько.

— Что ты сказал? Повтори! — полез на него другой актёр, который был гораздо выше ростом, но значительно уже в плечах, которого кажется звали Костик. И скорее всего, Костик сейчас должен был получить по мордасам и отправиться в глубокий нокаут. Однако тут вмешался я:

— Успокоились, товарищи артисты. Давайте вести себя в культурном заведении культурно.

— Уже и сказать ничего нельзя, — проворчал не-то Жорик, не-то Толик.

— Правильно, не надо падать духом, это контрпродуктивно, — заявила Карина. — Может быть, потанцуем? — вдруг спросила она меня, а Скворцов в эту же секунду выразительно закашлялся, дескать давай Тафгай, действуй, как обещал.

— Сейчас все танцевать пойдём, ибо «Битлз» — это «Битлз», — кивнул я. — Карин, можно тебя на пару слов? Кхе, тет-а-тет.

— Пошли, — удивилась девушка.

В более идиотскую ситуацию я не попадал ещё ни разу в жизни, и это с учетом, что этих жизней было уже две. Что я должен был сказать барышне, которая мне к тому же нравилась, чтобы она потерпела хотя бы три дня и сделала вид, что Саша Скворцов ей хоть чуть-чуть интересен? Помоги нашему горьковскому «Торпедо» не развалиться перед ответственной игрой? Идиотизм. Однако «Спартак» требовалось встретить во всеоружии, поэтому я, скрепя сердце, когда мы зашли в пустую гримёрку, смущённо забубнил:

— Тригорин, Треплев, Нина Заречная…

— Аркадина, — подсказала Карина.

— Да, она. Признайся честно, кто тебе больше нравится: прожжённый циник и почти старик Тригорин или юный и влюблённый Треплев?

— Конечно, юный Треплев, — захихикала девушка. — А что?

— Дело в том, что наш юный форвард Саша Скворцов к тебе неровно дышит, а я уже старый, бывалый, — смущённо пробормотал я. — Коме того послезавтра у нас матч со «Спартаком». Поэтому…

— Ты разве для этого меня сюда позвал? — хихикнула Карина и прижалась ко мне всем своим соблазнительным телом. — Скворцов, «Спартак», Тригорин, глупости какие-то. Поцелуй меня, дурачок.

«Твою ж так, — промычал я про себя и впился губами в уста красивой и очаровательной подруги. — Извини, Александр Скворцов, видать, не судьба