— Поехали. Поговорим.

Повернулись мы и тут я приметил Пантелея, он стоял близ своей лошади, смотрел на нас, ждал, видимо, когда освобожусь. Кивнул ему, рукой махнул.

— Ну как?

Улыбнулся, влез в седло. Конь под ним прямо как-то осунулся прилично. Все же такого богатыря на спине своей таскать — дело не простое. Для этого специальный конь нужен, богатырский. Ну ничего, как ляхов разобьем, глядишь и найдется для него тот, что раньше латного гусара возил. Привычный к большому весу.

— Волновался я за тебя, господарь. — Прогудел, подъехав, Пантелей. — Мы же втроем за тебя всегда, за жизнь твою.

Глянул на Богдана на Абдуллу, улыбнулся.

— А тут, без меня.

— Справились, собратья мои. Едем. Но, спасибо. Мы же с тобой через многое прошли. И впереди еще. Ох сколько всего, Пантелей.

Двинулись.

Оказалось, совсем недалеко. Терем воеводы находился в кремле, который как раз и строил зодчий. Нашли его под большим навесом. Все уже отдыхали, все же вечер, ночь скоро. А он с чертежами возился и подле него еще человек пять было и пара стрельцов охранения.

Завидели нас, напряглись.

— Семен Плотников, кто будет?

От бумаг оторвался худощавый, высокий, чуть горбатый мужчина. Глаза его были подслеповаты, это сразу бросалось в глаза из-за манеры щуриться. Одет обычно, без вычурности, чуть лучше, чем окружавшие его помощники.

Сделал несколько шагов навстречу ко мне, поклонился.

— Здрав будь, боярин.

— Господарь это, воевода… — Яков явно хотел что-то добавить еще, но промолчал.

— Ооо. — Прогудел мужчина и поклонился ощутимо ниже, рукой земли коснувшись. — Не гневись, господарь, человек я маленький, не признал тебя. Игорь… Игорь Васильевич, доброго здоровья, чем служить могу?

— Здравствуй, Семен. — Улыбнулся я ему, не выбираясь из седла. — Мне бы карту. Ты человек книжный, начитанный, думаю, может знаешь, где бы раздобыть ее.

— Города? — Он уточнил. — Это легко, это у нас есть.

— Нет, Семен. Дороги и окрестностей. Отсюда и до Москвы.

Он напрягся, насупился.

— Ммм… У меня такого нет, но… Господарь. Видел я в тереме у воеводы была.

— Спасибо. А ты, значит, зодчий.

— Все так, господарь. Зодчий я. — Он вновь поклонился. — Семен Плотников. По долгу своему строю, восстанавливаю крепость Серпуховскую. Чтобы белокаменная была на горе врагам и нам на благо.

— А камень откуда? — Меня интересовал этот момент постольку поскольку. Все же не часто здесь, пока я в этом времени был, встречалась мне каменная крепость.

— Да тут, господарь, недалеко каменоломня есть. По Оке чуть выше. Деревенька там, эээ. Как ее. Дракино. Вотчина монастырская. Вот оттуда.

— Интересно. — Махнул я рукой. — Карта в тереме, значит.

— Да, должна быть. Я когда воеводе докладывал, видел, господарь. — Он перекрестился. — Вот крест. Но, может, пропала.

— Поищем, спасибо.

На поиски карты ушло у меня не так много времени. Действительно припрятанной она оказалась в личных покоях воеводы, которые заперты были на ключ. На удивление имелся действительно замок и пришлось нам выламывать дверь, чтобы внутрь попасть. Комната была достаточно запыленной и явно не обжитой.

Прислуга, боясь сказать что-то не то, тряслась и терялась. Но удалось вытащить из разговора с ней, что действительно Иван Семёнович Куракин здесь бывал редко. А сотник стрелецкий, который его обязанности исполнял, ночевал не здесь. Да, приемный покой им использовался. Часть помещений для гостей важных служили, а вот персональная комната — пустовала.

Разложил я карту прямо на кровати. На удивление здесь она была. Много, где все же люди служилые предпочитали спать на сундуках и наваленных на них всяческих шкурах, кафтанах. Видимо, привычка отдыхать в походе сказывалась. А кровать, как мебель еще не на все сто процентов вошла даже в обиход высоких чинов служилого сословия.

Смотрел на карту и думал.

План все отчетливее зрел в моей голове.

Изначально мыслил я провернуть что-то похожее на Тевтобургский лес по отношению к войскам Дмитрия Шуйского и Делагарди. Охранение слабое, значит, можно засады устроить. Армию растерзать на части, бить по частям из засад. Но. Не давало мне покоя одно «но». Подготовке нельзя уделить неделю. И даже день.

Действовать нужно похоже, но иначе.

Как?

Засада, растянуть, разделить войска. Не дать действовать воедино. Измотать. Вселить ужас постоянными налетами и отскоками. Лишить сильной и быстрой кавалерии. А добить решительным генеральным сражением. Полностью на марше, уверен, уничтожить боеспособность войска не выйдет. Да и убивать людей русских, что за Шуйского стоят — мне не хотелось.

Диверсии и внезапные атаки, это не только и не столько потери, это создание чувства постоянной опасности.

Поместная конница и наши русские силы будут с каждым часом, с каждым мигом слабеть и становиться менее стойкими.

Что до сил наемного корпуса. Вот этих мне вообще жалко не было. Но, проблема в том, что с ними сражаться-то сложнее. Они идут в самом центре войска, формируя его сердце, прикрывая своей массой обоз. Бить по ним будет непросто и рискованно. А потери мне совсем не нужны. Поэтому…

Дворянскую конницу ввергнуть в панику и принудить к сдаче рейдами.

Наемный контингент разбить на голову.

Как говорится — ничего личного. К Делагарди, как к некоей персоне я испытывал вполне положительные эмоции. Опытный воин, уверен, достойный человек. Друг Скопина. Но, к его людям, иноземцам, врагам моей страны и моего народа — нет. Да, пришлось воевать вместе, но это только потому, что Шуйский пообещал территориальные уступки. А по факту — шведы никогда не были нашими друзьями. И им здесь, именно как воинскому контингенту смежного государства, делать нечего. Вариантов несколько: смерть, присяга или поспешное отступление с нашей территории.

Меня устраивало все три аврианта.

Свернув карту и не дождавшись пехоту, оставив ей приказы по обустройству в городе и подготовке к решающему сражению, я вместе с сотней Якова и телохранителями вечером выдвинулся в лагерь моей конницы.

Ночевать там, а поутру — рейд и удар. Войска Шуйского меня не ждут, и это их самая страшная ошибка.