Конечно, я мог бы сказать, что предлагаю французам, как и прочим, валить отсюда подобру-поздорову, но, увы, позволить себе такие шалости не мог. Мне нужны технические дары Европы, те специалисты, которых привезла эскадра для колонии в Пондишери, и, в конце концов, будущие союзники. Поэтому с тяжелым сердцем изложил следующее:

— Заключим договор. Я отберу Пондишери у англичан и формально верну его Франции. И предоставлю вам еще один город-порт на западном побережье. Но никакой экстерриториальности. Губернатором городов будут мои люди, они же будут их охранять. В пределах французских кварталов вы будете вольны содержать свою стражу и полицию, но и только. Хотите оградиться барьерами от местного населения — право ваше, возражать не стану. Как и разорять купцов налогами. Или натравливать на них пиратов Ангре. Взаимовыгодное сотрудничество — вот чего я желаю. И взаимопомощи в борьбе с англичанами.

У «черного Дюма» настроения от моих идей не прибавилось, он еще больше помрачнел, но после недолгого размышления не мог не признать: союз с махараджей Питером всяко лучше, чем дырка от бублика, которую ему показал братишка сэра Ричарда. Более того, у него имелась одна проблемка, которую требовалось срочно решить.

— Вы готовы взять под свое покровительство французских колонистов, прибывших на моих кораблях? Не могу же я бросить их на произвол судьбы, высадив на побережье, или увезти обратно в метрополию?

Взять под покровительство? Да я с них пылинки буду сдувать, если они действительно толковые работники. Всем дело найдется. Но Дюмануару об этом говорить не стоит.

— Я могу пойти вам навстречу, адмирал. Но услуга за услугу. Как вы смотрите на то, чтобы вывезти из Индии русских казаков? Разумеется, не бесплатно.

Лицо Дюмануара словно осветили солнечные лучи, он мгновенно перестал быть мрачно-тоскливым. Матерь божья, я и не представлял себе, насколько жадным и душным может быть француз, когда речь заходит о доходах. Он же из меня все жилы вытянул, пока мы договаривались. Придется атаману Платову серьезно тряхнуть мошной, но дело того стоило — имея в руках заложников-французов, я мог не боятся за судьбу войска Донского на пути в Европу.

* * *

Амбаркация, то есть погрузка войск в открытом море, — дело крайне хлопотное и требует не только сноровки, но и подходящих условий. Колонистов перевезли на берег, но с доставкой части казаков на борт не все прошло гладко. Первая партия успешно добралась до эскадры, но вот вторая… Пришлось немного подождать, пока утихнет разгулявшееся море.

— К утру волнение исчезнет, — успокоил меня опытный Дюмануар, сам отрезанный от своих кораблей неожиданно поднявшимся штормом. Он прибыл на берег сказать мне «до новых встреч!» и получить последнюю часть платы за перевозку казаков.

Не все они собрались домой. Неожиданно часть станичников изъявила желание остаться в Индии. Кем-то двигала жажда наживы, как дядькой Нилом Грековым, старым вдовцом, которого дома никто не ждал, кем-то — тяга к приключениям, кто-то умудрился завести себе индийскую семью. Платов не стал лезть в бутылку, понимая, что чем меньше людей окажется на эскадре, тем легче пройдет плавание, а я — отказываться от неполной тысячи закаленных бойцов.

Густой молочный туман накрыл побережье и все застилал перед глазами. Когда его разогнал утренний бриз и ласковое, не набравшее дневной жгучести солнце согрело наши лица, открылось неожиданно-неприятное — на спокойной глади синей воды, чуть в стороне от французской эскадры, нехотя покачивался фрегат в шашечной раскраске и под британским флагом. Черные порты были закрыты — на желтом фоне это было видно отчетливо. И столь же отчетливо было понятно, что открыть их и выкатить пушки — вопрос нескольких минут. Амбаркация оказалось под угрозой. Адмирал Дюмануар был бессилен нам помочь, при всем желании, как у него ни чесались руки, он не мог открыть боевые действия против англичан.

— Шлюпки под французским флагом англичане, я надеюсь, не тронут, они же не сумасшедшие. Но толпу на берегу могут попытаться обстрелять, — заволновался адмирал. — Нужно уводить людей в укрытие.

Мы оглянулись.

Казаки сгрудились плотно и представляли собой неплохую цель. Но сдвинуть их сейчас с места? Когда открылась дорога на родину?

Фрегат начал движение в сторону берега.

— Смотрите! — радостно вскричал француз, схватив меня за руку.

Из-за островов, густо разбросанных вдоль побережья, вынырнула стая белоснежных косых парусов — адмирал Ангре вывел на промысел свою эскадру под маратхским флагом. Весельно-парусные гельветты и двух-, трехмачтовые грабы с их характерными остроносыми обводами, словно барракуды на охоте, устремились к фрегату.

«Англичанин» сообразил о грозившей ему опасности. Он распустил паруса, на палубе забегали матросы, расставляя вдоль бортов скатки из гамаков, натягивая абордажные сетки и выкатывая орудия. Красномундирники из морской пехоты с ружьями за плечами полезли на мачты. Капитан фрегата сообразил, что ему не удастся уклониться от боя, что нужно позабыть об атаке на казаков и спасать свою шкуру.

Боевой корабль окутался белым дымом — таким плотным, что скрылись из глаз не только пушечные порты, но и вант-путенсы и талрепы, стрельба пошла вслепую, чугунные ядра взорвали бирюзовую морскую гладь. Пираты и не подумали отвернуть. Собирая дыры в парусах, они неумолимо сближались с единственным противником, открыв огонь из погонных орудий по такелажу в надежде обездвижить «англичанина».

Фрегат стал стрелять пуще прежнего, заостренный нос одного из грабов словно взорвался — в стороны полетел рой щепок, обрывки парусины и канатов, маратхский флаг был сбит. Ядра от продольного огня собрали кровавую жатву на корабле флота Ангре, вынудив экипаж очистить верхнюю палубу. В свою очередь маратхи, ведя огонь с трех сторон, кромсали паруса и ванты «англичанина», несколько гельветтов норовили зайти с кормы, чтобы сбить рулевую лопасть.

— Потеха! «Лаймиз» покойники, — рассмеялся Дюмануар, потрясая своими революционными космами, ниспадающими на высокий воротник мундира. — Можно продолжать амбаркацию. Прощайте махараджа, рад нашему знакомству. Был бы счастлив присутствовать на вашем торжестве, но сами понимаете — дела!

Не дожидаясь момента, когда фрегат спустит флаг, он двинулся к шлюпке, я — в противоположную сторону, в небольшую пальмовую рощу, где уже установили походный алтарь. Мне предстояло серьезное событие, отплывающий с казаками войсковой протоиерей отец Варсонофий согласился напоследок обвенчать меня с Марьяной. Она была уже тут, выздоровевшая и вся в белом — настоящая невеста, хоть и не в европейском платье, а в сари. Ее подружкой выступала княгиня Нур со слегка округлившимся животиком. Батюшка посматривал на девушек неодобрительно, но ни ругаться, ни уклоняться от венчания не стал.

—