В пещере сразу видно, что это не карстовое образование. Никаких сталактитов и сталагмитов. Стены как будто оплавлены, но следов огня нет. Реально холодно, но Влад хорошо переносит холод, к тому же взял пуховик, помня о минусовой температуре. В конце пещеры — стена льда с вкраплениями породы. Осмотрев ее, он выбрал самое темное место и включил лазерный резак. Тонкий красный луч врезался в лед, вырезая куски размером с кубик. Он хотел взять образцы льда из глубины и сравнить с поверхностным. Там могут быть замороженные микроорганизмы или бактерии. А может, и этот вирус. Прорубив штрек метров десять, он остановился. Лед здесь был голубоватый и чистый, без вкраплений. Мощный фонарь проникал сквозь толщу льда. И тут он увидел какой-то серебристый отблеск и направил свет туда. И правда, что-то там было, давало отблеск. Может, минерал какой, — подумал Влад. Тут же город на рудном месторождении стоит, в музее полно минералов, найденных в шахтах, на глубине 500 метров. Здесь есть галенит, из которого добывают серебро, вот он и блестит. А где серебро — там и свинец с цинком. Эти металлы часто находят вместе. Поэтому город и процветает. Зарплаты высокие, вахтовики любят здесь работать. А местные в основном заняты в сфере обслуживания. Шахты работают круглосуточно, как и обогатительный комбинат.

Он стал прорезать лазером дорогу к блеску. Лед он проходил без труда, резак был рассчитан на более твердые породы. Наконец, добравшись до источника блеска, он замер. Это была капсула из серебристого металла, похожего на титан. Расчистив лед, он не увидел никаких надписей или знаков. Круглая в сечении, метра два в диаметре и метров пять с половиной-шесть в длину, с круглой головной частью и дюзами от четырех двигателей. Дюзы поворотные, с отклоняемым вектором тяги.

Влад почесал репу и понял, что надо решать две задачи. Первая — как утащить эту штуку к себе, и вторая — стоит ли вообще об этом говорить. Старая история давно забылась, поднимать ее не хотелось. Эту штуку у него отберут, к гадалке не ходи. ИСБ тут как тут, и еще кучу подписок придется давать. Он понимал, что укрывать такую вещь нехорошо, но жаба победила. Он стал готовить дроида для перетаскивания капсулы. Дроид мог поднять до трех тонн, и, вроде бы, капсула должна поместиться в грузовой отсек. Надо дождаться темноты и утащить ее в тоннели у заимки. С помощью дроида, отборного мата и какой-то матери он сумел перетащить ее в грузовой отсек, но по длине она не влезла, крышку пришлось оставить приоткрытой. Сначала он собрал образцы льда и пронумеровал их. Непонятную штуковину он утащил по темноте, надеясь потом разобраться. Пока важнее было отсмотреть образцы льда. Во время полета лед частично растаял, и все образцы получили порцию питательного раствора. Он оставил их в закрытом шкафу. Утром он сел за микроскоп и начал осмотр. Накапав капли на предметные стекла и окрасив их, приготовил материал.

Просмотр показал наличие вируса в трех пробах с поверхности льда. В глубинных образцах вируса не было. Скорее всего, вирус законсервировался, и если бы лед растаял, он бы вырвался на поверхность. Ребята, скорее всего, соскоблили часть льда, он растаял и оживил вирусы, которые попали им на слизистую. Но он не верил, что это природный вирус. Больно уж злой, летальный исход почти в 100 % случаев. Больных пока держали на лекарствах, не давая умереть от тромбоза.

Реликтовый это вирус или нет, сейчас не понять. Но находился он в реликтовом льду — это несомненно. Теперь он решил проверить, как его организм, контролируемый нейросетью, отреагирует на вирус. Он добавил в кровь раствор с вирусом и стал наблюдать. Через несколько часов все вирусы были нейтрализованы. Тогда он выделил антитела из своей крови и отдал все на анализ Бабаю, который определил тип и состав антител. Сделав посев антител, он вырастил колонию и поместил ее в автоклав для дальнейшего роста. Через сутки он отобрал колонию антител, поместил в пробирки и вылетел в Дальнегорск.

Получилось две дюжины инъекций, он все их проколол больным. Оставив их под надзором врачей, он вылетел обратно, чтобы закрепить успех, который должен быть виден скоро. По расчетам антитела должны подействовать через несколько часов.

Результат превзошёл самые смелые ожидания. Влад, привёз из ледяной пустыни пророщенную колонию, передав её в руки биологов и врачей. Теперь автоклавы, как кухонные комбайны, штамповали антитела, тотчас отправляя их на передовую — в вены больных. Казна, не мешкая, выкупила патент, став его полноправной владелицей. Россия купалась в барышах от продажи чудо-препарата. Но Влад не остался внакладе — ему полагался царский процент с каждой продажи. Да и тягаться с таким производством в одиночку — пупок развяжется. Вскоре по всей стране заработали заводы, как государственные, так и частные, штампуя спасительные антитела.

По окончании схватки с пандемией, Влада вызвали в Москву, на расширенное совещание в самом сердце Минздрава. Подводили итоги, раздавали награды и, заодно, поручили одному институту досконально исследовать тот самый ледник в пещере «Холодильник», дабы исключить повторение ледникового периода в масштабах страны. Влад, однако, настаивал — вирус хоть и реликтовый, но явно создан с применением генной инженерии. Его поддержал профессор Кирсанов, чья лаборатория, окрестив его "вирус атипичного тромбоза', пришла к тем же выводам. Летальность вируса поражала воображение — народ косило, как траву. От заражения до печального исхода проходило не больше двух недель. При этом, что удивительно, другие млекопитающие, даже обезьяны, оставались невосприимчивы. Словно вирус был заточен исключительно под человеческую ДНК-матрицу. И ещё раз стало очевидно: нейросеть — не просто модный гаджет, а щит, предотвращающий подобные опасности. Она реально помогает выявить и обезвредить агрессора.

За нейросетями выстроилась очередь страждущих, и нужно было решать вопрос об их промышленном производстве. Бабай уже всё просчитал, и Влад решил развернуть роботизированное производство на своей земле, в Кедровой пади. Всё — под землёй, в тоннелях. Производство безвредное, секретность — гарантирована. Готовая продукция будет отправляться во Владивосток — рукой подать. О месте производства будут знать лишь четверо — Бородин, его дочка Анюта, Влад и Юнна. Далее встали вопросы ценовой политики и объёма госзаказа. Ведь Влад уже вплотную подошёл к созданию специализированных нейросетей — для военных, преподавателей, космонавтов… Всё это должно решаться после того, как заинтересованные ведомства сформулируют техзадания. Кто платит, тот и заказывает музыку. Поскольку нейросети можно