Телекоммуниканты, которые просто хотели разрешить голосование дистанционно, уступили Бакли Ф. Уильямсу. Под шиканье и гул он предложил проводить Конгресс по Телекому — на регулярной основе. На этот раз голосов «за» было слишком мало, чтобы большой экран мог точно их отобразить. Франклинисты встали и вышли.

— Пытаются нас саботировать, — объяснила Люси. — Ниже 90 процентов — мы вне игры, помнишь? — Она не казалась встревоженной. — Они надеются, что диссолюционисты присоединятся к ним, но Сэнди слишком умна для этого. — Она помахала молодому лидеру анархистов, которая улыбнулась и помахала в ответ.

— Не знаю, Люси, все эти мелкие маневры…

Она хлопнула меня по плечу. — А чего ты еще ожидал? Политика всегда выявляет в людях худшее. Может, я все-таки присоединюсь к диссолюционистам. — Позже тем же вечером я огляделся. Большинство франклинистов прокрались обратно, не желая пропустить настоящее действие.

Большое табло продолжало меняться, по мере того как все больше зрителей подключались. Следующими были Просимианцы, [166] утверждавшие, что орангутаны и гиббоны должны быть приняты в Конфедерацию. Все их делегаты были людьми. Форсайт с отвращением упоминал этих достойных: благодетели и партийные боссы, стремящиеся извлечь выгоду из доверенностей других. Капитан скривил губу: — Оранги и гиббоны могут быть самыми умными существами на планете… они не хотят иметь ничего общего с политикой! — Но Просимианцы уступали Альянсу Разумных Машин.

— Люси, а есть ли на самом деле какие-нибудь разумные машины, о которых ты знаешь?

— Ну, у некоторых определенно есть своя индивидуальность. У моих двух старых «Торни» номера идут подряд, но каждый управляется по-разному. Ты, наверное, замечал то же самое с оружием. В тот день, когда машина войдет сюда и… Подумать только, какой-то шутник попробовал это, еще в…

— Но во всем этом есть какая-то серьезность?

Она задумалась. — Вероятно, не сейчас, но никогда не знаешь, что будет завтра…

Я решительно кивнул, праздно оглядываясь в поисках выхода и туалета. Альянс — такой же человеческий, как и Просимианцы, — предложил принять орангутанов и любые «другие разумы» (по их определению) автоматически впредь. Их определение включало бы дыни, подставки для зонтов в виде слоновьей ноги и по меньшей мере половину агентов ФБР, которых я встречал. Предложение провалилось.

Неоимпериалисты, после короткой рекламной паузы в стиле Катона, [167] требующей уничтожения любых остатков правительства, где бы то ни было в мире, уступили Аннексионистам. — Ничего нового, — объяснила Люси. — Нео, в основном ветераны войны, начинают с достаточно хорошей идеи. Правительство морально отвратительно для любого порядочного человека. Но как бы они избежали убийства множества тех самых людей, которых они освобождают? Просто не катит.

Легкое покалывание в мочевом пузыре. — А что насчет этих Аннексионистов?

— Они просто хотят, чтобы Антарктиду и некоторые другие места приняли. Не знаю… мы обычно поощряем другие континенты делать все самостоятельно. С другой стороны, Гренландия, — она указала на повестку дня, — это может быть неплохой идеей.

Аннексионисты взяли слово. По Телекому давали показания нынешние спикеры Гренландии. Независимый более века, остров имел галлатинистскую ассамблею. На недавней сессии с 90-процентным или лучшим кворумом они решили подать прошение о приеме.

Голосование было положительным. Северо-Американская Конфедерация, культура, которая обычно справлялась с английским, испанским и квебекским, теперь добавит еще один язык. Что ж, если они могли справиться с китообразным, почему бы не с датским?

И вот теперь, как раз когда я отчаянно хотел выйти из зала, я обнаружил, что не могу. Настала наша очередь.

XIX: Чрезвычайное положение

Я часто задаюсь вопросом, почему экологическое движение привлекает левых — в этом есть урок, которого, казалось бы, им следовало бы избегать любой ценой: экономика подобна любой другой части окружающей среды, малые вмешательства создают слоновьи сдвиги в последующие годы и в непредсказуемых местах. Если изменение популяций водорослей может вызвать Ледниковый период, то столь же верно и то, что законы о минимальной заработной плате могут вызвать массовую безработицу. Если они могут узнать такое о природе, почему они не могут узнать это о своем собственном обществе?

— Мэри Росс-Берд «К Новой Свободе»

— Наслаждайтесь арахисом [168], слышите? — Торговец нервно улыбнулся Люси, когда она протянула ему несколько мелких монет.

— Большое спасибо, Джимми-Эрл, непременно. — Она предложила мне горсть. — Ничего не могу поделать, Уин, — прошептала она, — этот мужичок вызывает у меня мурашки. Ну, похоже, Гренландию усадили. Говорила же, это ненадолго.

Минус еще один шанс выйти из комнаты.

Дженни встала и прочистила горло. Гул беспорядочных разговоров стих. — Председатель теперь уступает слово доктору Олонго Фезерстоун-Хоу… — она произнесла «Фэншоу», но бегущая строка говорила иное [169], — …вице-президенту Северо-Американской Конфедерации. — Справа от нее на трибуну взошло девятьсот фунтов Гориллы гориллы. Дженни спустилась. Меня предупреждали об этом гамбите: люди могли отнестись к нашему делу серьезнее, если его представит лидер партии галлатинистов, симпатичная, всеми любимая леди, которая по совместительству оказалась президентом.

— Господин Вице-Президент! — крикнула Дженни с места. Фоновый гул смолк в ожидании. Мы подходили к главному событию.

Гороподобный вице-президент поднес свой наручный вокодер к микрофону. — Председатель предоставляет слово Дженнифер Смайт от партии Галлатинистов.

— Спасибо, господин Вице-Президент. Уважаемые делегаты, — обратилась она к камерам, — народ Северной Америки и Системы. Дважды за последнее столетие наша культура принимала новые народы — народы, которых мы давно знали, но не могли должным образом понять. Я имею в виду, конечно, приматов и народы морей, китообразных. Сегодня мы предвкушаем время, когда на далеком мире будет открыта новая жизнь, жизнь, разделяющая с нами ту сумму ценностей, которую мы называем Цивилизацией.

Зал снова загудел, но затих, когда Дженни перевела дух. — Судьба избрала меня принести вам эту весть — с двумя шокирующими оговорками: новый мир называется Земля, его местоположение — везде, куда бы вы ни посмотрели, ибо он делит пространство с нашим собственным, существуя в другой точке одного из нескольких измерений времени.

Аудитория зашевелилась. — Дамы и господа! Через несколько дней — максимум недель — мы будем в состоянии войны с этой новой Землей… ужасной новой войны, которая закончится лишь тогда, когда вся жизнь на обеих наших планетах будет полностью уничтожена!

Шевеление переросло в беспорядочный гул. — Поэтому… — Это было бесполезно. Шум достиг пика: шокированные реакции, яростные отрицания, даже одиночный свист. — Поэтому, дамы