В небольшом зале горячо. Говорят на разных языках, жестикулируют, о чем-то спорят. На чертежных досках представлены чьи-то проекты. На столах стоят макеты. Возле них также разгораются дискуссии. Вижу как знакомых мне советских архитекторов, так и заграничных. Их отчего-то узнаешь сразу. Даже не по одежде, а более свободному и изящному поведению. Хотя сия характеристика сказывается и на манере одеваться. У нас все или бедновато, или помпезно и зажато. Помню в девяностых, и более богатых нулевых в международном аэропорту я сразу различал наших и иностранцев. Родные буржуи хорошо, если только в двадцатые научились одеваться нормально. В новые русские в основном вылезали люди шустрые, но без вкуса.

Затем мое внимание привлекает темнокожий человек, с нездешним темпераментом, объясняющий что-то группе архитекторов и строителей. Последние на конференции обязательны. Потому что строить им, как бы их представители ни ныли, что это невозможно. Я сразу в Минстрое отметил, что вопрос не в том — есть ли у нас для этого мощности. А сколько и каких следует построить. Зря, что ли, я по памяти геологам отдал «тайные сведения НКВД» и раскрыл десятки месторождений!

Так как старт масштабного эксперимента вскоре ожидается в Подмосковье, то мы начали возводить объекты строительной индустрии заранее или смотреть, где логистически выгодней это делать в ближайших областях. Потому что подтягивать необходимо и их. Тем это также выгодно, построим основную часть объектов в столице и Подмосковье, эти мощности останутся в русской провинции для массового жилищного строительства. Вот с последним в стране сложнее. Деньги есть, природные ресурсы имеются, индустрии почти нет, как и опытных кадров. Все придется создавать на ходу. Впрочем, в той эпохе так и было. Что, в свою очередь, сказывалось на качестве.

— Оскар, вы говорите по-английски?

Известнейший бразильский архитектор и создатель новой столицы Бразилиа тут же откликается с ярчайшей улыбкой. Он в Москве уже не первый раз и очень рад, что сейчас находится на этом сборище. Но мы доселе не встречались. Ручкаемся, обнимаемся, как старые знакомые. Сверкают блицы фотокамер. Пресса вездесуща. Сама же конференция шокировала представителей мировых СМИ своей невероятной открытостью. Мы, коммунисты, не скрываем, что собираемся строить города будущего. Считаю, что это известие окончательно «добьет» ту шоблу, против которой мы воюем. Наши успехи в космосе, атоме, на международной арене вовсе не мешают строить нам и новые города. То есть потенциал первой страны Советов еще далеко не исчерпан.

Оскар Нимейер улыбается в ответ:

— С вами придется!

Между прочим, он Убеждённый коммунист, член Бразильской коммунистической партии на протяжении почти семи десятилетий. Член президиума Всемирного совета мира, лауреат Международной Ленинской премии «3а укрепление мира между народами». С 1964 года после захвата власти в Бразилии военной диктатурой он живет в эмиграции.

Спрашиваю уже ставшего знаменитым архитектора:

— Оскар, так вы беретесь за проект Космограда?

Нимейер с интересом оглядывает оживленную группу молодых архитекторов, стоящих возле масштабного макета. Космоградом я хочу назвать будущий Королев, который сейчас Калининград. Городов с именем всесоюзного старосты нам хватает. Мы уже объединили Особое конструкторское бюро № 1 Королева и с производственной базой завода № 88 в единую корпорацию «Орбита». Они будут заниматься пилотируемыми полетами и орбитальными станциями в рамках структуры «Совкосмоса». В моих планах выстроить город заново. Это один из самых грандиозных проектов на ближайшее время. Такому подходу помогает особый статус городка. Отчасти сюда будет перенесен и Центр подготовки космонавтов. Да ЦУПу место в Космограде.

— Ваш замысел впечатляет. Я привез несколько проектов.

Меня подводят к макету, здесь же рядом валяются эскизы. Честно говоря, даже для человека из будущего смотрится шокирующе. В самом деле Космоград! Широкие проспекты, целиком отданные общественному транспорту и людям. Автомобильные дороги идут чуть в стороне с удобными подъездами к магазинам и жилым домам. Башни, какие-то летающие тарелки, невиданное богатство форм. Но как замечательно все расставлено! Вижу неподалеку побледневшее лицо начальника Госстроя. Его глаза кричат: — «Ну кто так строит!»

— Я всегда стараюсь впитывать красоту местного ландшафта. Ваш русский очень спокойный, без резких, вызывающих форм. Потому я постарался изобразить больше простора и пластичности. Гармония архитектуры и природного ландшафта — одно из условий здоровья человека. Нам нужно обязательно передать красоту местной природы. Вы посмотрите: почти что всё, созданное человеком, имеет прямые, жёсткие и негибкие линии и углы. Я же приверженец свободно текучих, чувственных, кривых линий, создателем которых является сама природа. А она лучше человека знает, как красивее и лучше.

Коротко бросаю:

— Впечатляюще. Это все железобетон?

— Да, он отлично помогает передать пластику.

Я задумчиво киваю. В СССР как раз создается так называемая школа «брутализма», массово использующая монолитный железобетон и сборные бетонные конструкции. В СССР Брутализм начал зарождаться в середине 1950-х годов. Богатство, декоративность сталинского ампира уже не соответствовали идеологии нового государства. Функциональность, коллективизм и отказ от излишеств — то, что пропагандировал марксизм-ленинизм. Брутализм, с его акцентом на функциональность, долговечность и экономичность, соответствовал этим потребностям. Использование бетонных панелей позволяло быстро и экономично возводить большие здания, что подходило амбициозным планам советского правительства по строительству жилья и инфраструктуры. Советской власти такие образы пришли по душе. Один Кремлевский дворец чего стоит.

По моему заданию мировой опыт был изучен и создается целая новая отрасль при Госстрое, которая будет заниматься именно сборными конструкциями. Это позволит нам резко повысить индустриализацию и механизацию строительства. С возведением убогих панелек надо лет через пять заканчивать. Делать больше индивидуальных проектов. Особенно в Москве. И как только мы подготовим техническую базу, тот тут же запустим массовое монолитное строительство. Но для этого потребуется много новой техники, тех же бетоновозов, сварочных аппаратов, утепляющего материала. Тяжелые грузовики, краны, полимеры, материалы для внутренней отделки. И что еще более важно — потребуется много металла. Это хипстеры из будущего не понимают важности чугуния, кивая на Айфоны. Мол, их из пластика делают. Только вот здания, в которых они живут и работают, мосты, по которым переезжают реки, железные дороги, коими доставляют грузы, с этим утверждением не согласятся.

Я снизил пока затраты железа на оборонку, но мы активно строим торговый флот, а вскоре придет черед Океанского военного. Так что пока много свободной