Увидел рану, перетянул ремнем, остановил кровопотерю, перевязал, сопроводил сам или передал товарищам, чтобы транспортировали в лагерь. Все. Там уже более компетентные люди, которыми в поте лица весь путь от Воронежа до Серпухова занимался Войский — займутся.

Сейчас у всего этого собранного началась настоящая проверка боем.

Страшная и тяжелая, но без нее никак. И по факту нам нужно будет улучшить систему.

Цель всего этого — потерять как можно меньше от ран. Вернуть в строй или оставить на этом свете, как можно больше. Заложить в голову каждого бойца то, что о нем позаботятся. Если он будет ранен, его попытаются спасти. Не только господь хранит его, но еще и товарищ по сотне — санитар, а также в обозе — медик.

Именно туда, в лагерь, он же госпиталь, двигались отряды раненных, в том числе пленных наемников.

Бойцы мои требовали, чтобы они собирались, сидели или лежали подле вала и не вздумали разбегаться. Здесь была охрана, присматривающая и контролирующая процесс. Как только их набиралось человек пятнадцать шла команда к подъему. Легкие брали тяжелых, и процессия удалялась. Германцы были шокированы таким. Думали, что их уводят на казнь, но мои люди холодно пытались объяснить, что им будет оказана помощь. Надежда на то, что долгий поход со Скопином научил их хоть немного русскому языку.

Говорили мои обязательно, что так велел Господарь Игорь.

Сразу видна стала явная проблема. Носилок не хватало.

Еще до битвы я распорядился, чтобы изготовили из плотной ткани и дерева обычные приспособления для переноски. Но, санитарных бригад, выделенных из обоза и сформированных частично из жителей Серпухова, оказалось мало. В первую очередь помощь получали все же мои люди. А все эти немцы — по остаточному принципу.

Но сам факт такого обращения с пленными и раненными должен сыграть плюсом в переговорах с их капитанами.

Я вышел из задумчивости, глянул на батюшку, возящегося с раненными.

— Здрав будь, Серафим. — Проговорил я громко, привлекая его внимание. — Как ты?

Бойцы, приметив меня, кланялись, но работу продолжали. Я же сам им отдал такой приказ, отрываться — гневить господаря. Да и каждый понимал, нужное дело делают. Так больше жизней спасти можно. Пускай не только своих, но и этих… Чужих.

Глядишь, спасешь, и человек поймет, что зря оружие против нас поднимал. Наемники же они. Платят им и работают. Да — бились друг против друга, но… Сработало некое исконное для нашего человека сострадание к тому, кто нуждается в помощи.

— С божией помощью, Игорь Васильевич. — Батюшка мой боевой распрямился, оторвался от осмотра очередного немца.

Руки в крови, одежда испачкана, весь чумазый. Лицо сосредоточенное. Глаза горят, рад, что победили, но цена победы в горы трупов — не то, что усиливает этот эффект. Неважно свои или чужие, смотреть на десятки мертвецов после боя-то еще удовольствие.

— Много полегло?

Он вздохнул, покачал головой.

— С божией помощью и твоей… Твоими хитростями да подготовкой. — Опять вздохнул. Подошел, заговорил совсем тихо. — Я уж думал, в какой-то миг, конец нам всем. Молиться начал истово. Хотя команды и отдавал как мог. Они же в кирасах, а мы? С одной верой в Христа и тебя, господарь Игорь.

Он перекрестился, голову склонил.

— Совладали, Серафим. Спасибо тебе. — Хлопнул я его по плечу, в знак особого уважения.

Он дернулся, явно с непривычки. Такой жест от господаря, царя, каким все войско уже меня чтило, казался ему невероятным. Воззрился на меня с удивлением, перекрестился вновь, поклонился в пояс.

Распрямился. Ничего в ответ не сказал.

— Работай, отец. Не буду отвлекать.

Лицо его выглядело совершенно ошарашенным, но он отпрянул и приступил вновь к работе.

Я занял позицию по центру вала, обозначив знаменем, что именно здесь моя ставка, мой штаб. Что сюда надо слать всех гонцов, всех вестовых. И здесь вести переговоры. Начал осматриваться.

Первым вернулся мой человек от Рязанцев. А вместе с ним сам Прокопий Петрович.

Хм… Что привело старика ко мне?

* * *

Мгновение — и я в прошлом. Без Родины, среди чужих интриг, на службе у самого Велизария.

Что ж… если у меня отняли прошлое, я построю новое. Денис Старый. Славянин

https://author.today/work/524521

Глава 23

Ляпунов спешился. Тяжело ему было, возраст давал о себе знать.

Смерил я его взглядом, пока он с коня слезал. Всеже годы не те, чтобы скакать туда-сюда, к тому же быстро. А он явно торопился. С чего бы вдруг? Массивный, крепкий, страдающий одышкой, облаченный в добротный зерцальный доспех, поверх кольчатого. Защищенный хорошо, но… Оно же его очень и очень сильно тяготило и утомляло сверх меры.

Я это при нашей первой встрече под Дедиловым отметил.

— Господарь — Заговорил он, тяжело дыша. — Мчался я к тебе, поздравить с победой славной.

— Старик. — Резко перебил его я, смотрел пристально. — О деле давай. Без церемоний. Время дорого.

Он опешил, дернулся.

— Не несся бы ты ко мне просто так, мысль есть, говори. Действовать будем. — Улыбнулся ему.

Качнул он головой, хотел что-то проворчать, но начал по делу.

— Приметил я, господарь, что над стрелецкой тысячей флаг с гербом Воротынских. Как бы не сам Воротынский, Иван Михайлович. Брат мне и говорит, что мол да. Он над стрельцами ставлен. А это человек волевой и сильный. Боярин видный. Мы о нем на совете говорили. Он, конечно, родич Василию Шуйскому, но… В текущей ситуации. Господарь…

Я сразу понял ход мыслей Ляпунова. Да, дело толковое, ситуация хорошая, можно пробовать его на нашу сторону тут же перетаскивать. Видел же он, что Шуйский, ну… Негодующий полководец. Еще немного и развалится все войско. Каждый сам за себя будет.

Либо я сам ударю и конец им всем тогда. Поодиночке каждый фланг передавлю. А наемники возами перекроют отход и быстро удрать с поля не выйдет.

— Так, а что за родич?

Мне интереса стала степень родства. Так-то они все, кто знатный и из Москвы, корень выводят из Рюриковичей — все друг другу седьмая вода на киселе, все князья. Только вот никогда это не мешало глотки друг другу грызть и только о себе мыслить, не щадя собрата своего.

— Свояк. Супруга его, Мария Петровна и жена Шуйского, сестры родные.

М-да. И как понять,