Во-вторых, времени действительно мало. Если уже самый конец лета, начало осени, а у меня часть отряда отправилась в свои роды, то в лучшем случае я соберу всех людей, кто решится остаться со мной, к середине октября. Если мы ещё учтём двух-трёхнедельный переход до Киева… то придём туда, может быть, и по морозам. Хотя в это время климат должен быть очень мягким: вроде бы начинается так называемый климатический оптимум.

Все равно, лучше начинать великие дела по весне. Сейчас кочевники еще рыскают по Дикому Полю. Ведь когда склавины и анты собирают урожаи, находятся стервятники, которые заставляют делиться.

— Тук-тук-тук! — не прекращался стук топоров о деревья.

Полуземлянки и мазанки, которые были у извергов, — это скорее вынужденная мера. Всё же склавинам более сподручно строить срубные дома. Хотя, как говорит Однорукий, изверги считают, что неплохо и обмазывать деревянные срубы глиной для теплоустойчивости.

Я предпочитаю сруб, чем жить, словно бы крот какой.

— Я могу с тобой поговорить?.. Глава рода, я прошу разговора, — смиренно, понурив голову, спрашивала меня Мирослава.

— Где мой сын? — требовательно спросил я. — Почему ты не с ним? И да — я всегда выслушаю тебя.

— Ты же сам решил прокормить и обеспечить всем кормилицу, которая должна смотреть и за своим сыном, и за нашим. Теперь я могу иногда быть без сына. Теперь я могу больше внимания уделять своему мужчине. И вот хочу спросить: а кто именно мой мужчина? — задала вопрос Мирослава.

К слову сказать, очень прямой вопрос. То есть если я сейчас скажу, что она моя женщина, — то так оно и будет. Но в тех вопросах, где я не могу дать однозначный ответ, женщина может выбирать сама. Вот если бы, глядя на Миру, я всем сердцем содрогался, желал эту женщину постоянно, думал о ней так, чтобы она мне снилась… вот тогда мои ответы были бы очевидны.

Но раз этого нет — имею ли я право портить жизнь этой женщине? Думаю, что нет.

— Ты сама с кем хочешь быть? — спросил я у Миры.

— А ты другим стал. Тогда клялся мне в любви, что скоро вернёшься с большими богатствами и что непременно выкупишь меня у рода — или договоришься с моими родителями и со своими, чтобы они дали разрешение… А теперь ты меня спрашиваешь? Значит, ты не любишь меня, — делала собственное умозаключение женщина.

— Я не люблю тебя. Но как женщина ты меня привлекаешь, — сказал я.

— Пошли в затоку. Мой муж простит меня. Я хочу возлечь с тобой! — практически потребовала Мира.

— Это не принесёт счастья ни тебе, ни мне. Пусть всё остаётся так, как есть. И муж у тебя достойный и смелый. В изверги пошёл из-за тебя и ради тебя. И такой человек нужен в моём роду — как друг и как родич, но не как враг, — сказал я.

Женщину хотелось. Это мое тело очень остро реагировало даже на присутствие рядом женщины. Но я боролся с низменными инстинктами, понимая, что не должен уподобляться животному. Тем более что подобные пикантные вопросы чаще всего становятся причиной больших проблем.

Действительно, нынешний муж моей бывшей любовницы, матери моего сына, оказался опытным воином: он только был лишён всего своего оружия, но не навыков, которыми обладал. Так что Воеслав уже с копьём и с топором. А у меня в дружине прибыло сразу на семь человек. Остальных нужно немного подучить — но это уже дело наживное и упорных тренировок, которые должны быть для каждого. Я же хочу поистине сильный отряд себе.

Так зачем мне лишаться этих людей и делать из них своих врагов лишь потому, что я хочу уединиться с красивой женщиной? По-моему, подобные глупости свойственны только молодости.

Я оставил Мирославу с её собственными мыслями, пошёл размяться. У меня был большой топор — относительно тех почти что томагавков, которыми обладали многие склавины. И своим топором я мог бы больше и быстрее срубить деревьев.

И на самом деле каждое срубленное большое дерево — это невероятная удача, которой искренне радуются взрослые мужики. Наверное, это не совсем приятно — понимать, что рядом стоит отличный строительный материал, а тебе приходится делать жилища полуземлянками или вовсе землянками, лишь бы только стены были поменьше. А теперь, с инструментом, можно позволить себе и более удобное жилье.

Нет: мало того, уже с завтрашнего дня я собираюсь ставить людей на земляные работы по сооружению рва и вала. Я уже принял себе за правило: где бы то ни было я ни останавливался на относительно продолжительный срок — поселение должно быть городищем и представлять для врага сложность при взятии. Чтобы нас со спущенными штанами не застали врасплох.

Так что будет у этого поселения и ров, и частокол, и, скорее всего, башни — деревянные, не срубные, а на опорах из вертикально вкопанных жердей. Башни должны быть такими, чтобы с них могли отрабатывать лучники по всему внешнему периметру.

Хочешь мира — готовься к войне! Это правило во все времена незыблемо.

Три дерева я срубил. Семь потов сошло, и руки зудели. Это очень нелёгкий труд. Топоров в привычном понимании любого деревенского мужика из будущего тут нет. Никакими удобными мультитулами и не пахнет. Так что даже срубить одно дерево — действительно подвиг.

— Ну оставлю-ка я эти подвиги другим, — бурчал я себе под нос, когда шёл к реке. — Нечестно, что все героические поступки будут связываться только со мной.

Не то чтобы я поленился или решил расслабиться, или посчитал, что валка деревьев ненужное занятие. Я даже отдал свой топор в пользование. Но считал тогда и считаю сейчас правильным: самое большее, что должен показывать руководитель, — это пример и последовательность выполнения того или иного задания. А вот работать должны другие.

Тем более что строительство домов — занятие важное, но ещё важнее было прокормиться. У нас оставались припасы — в том числе ячмень, просо, немного пшеничной муки. Но всё это стратегический ресурс.

И пока рядом есть река, которая кишит рыбой, нужно этим пользоваться. С захваченного некогда нами корабля торговца, что был в сговоре с ромейским командующим флотом и который попытался напасть на меня и моих людей, мы взяли, кроме всего прочего, немало сетей рыболовных.

Не думаю, что купец промышлял рыбалкой. Но сети были стратегическим товаром, который