На сей раз хозяин кабинета, заговоривший совершенно без акцента (что для знающих его людей было показателем предельной взвинченности вождя), негромко спросил:
— А как же три резервных полка истребительной авиации, товарищ Шапошников? Мы перебросили их на северо-запад, чтобы прикрыть наступающие войска — разве не так? Вы добились также перевода в состав Белорусского фронта всех ветеранов воздушных боев в Испании и на Халхин-Гол. А наша разведка (тут последовал кивок в сторону Берии и сидящего рядом с ним тридцатидвухлетнего комдива Проскурова) сообщила вам расположение германских аэродромов в Пруссии… Все верно, товарищ Шапошников? Вы ведь хотели организовать ночные налёты на вражеские аэродромы?
Нальник Генерального штаба РККА твёрдо кивнул, со скрытой неприязнью мазнув взглядом по Проскурову — талантливому лётчику, оказавшемуся совершенно не на своём месте. Стремительный взлёт по карьерной лестнице неприлично молодому комдиву дали рекорды перелётов на ТБ-3 и успешное выполнение боевых задач в Испании… За что старший лейтенант (!) Проскуров был два года назад (!) вполне заслуженно награжден «Золотой Звездой».
Но последующий стремительный взлёт с одной стороны, вынес Ивана Ио́сифовича на самую верхушку командования РККА — а с другой, талантливый пилот-бомбардировщик по какой-то совершенно невнятной причине стал главой Разведывательного управления. Не являясь ни разведчком, ни управленцем по сути своей; фактически, это был серьезнейший просчёт хозяина кабинета… Но вслух об этом вождю мог сказать разве что Берия — да и то в личной беседе. К слову сказать, карту расположения немецких аэродромов предоставило 5-е отделение Особого отдела ГУГБ НКВД… После секундой паузы Шапошников продолжил доклад:
— Все верно, товарищ Сталин. Но германские аэродромы в Восточной Пруссии были серьёзно прикрыты артиллерией ПВО, это во-первых. А во-вторых, немцы держали там лишь истребители — причем звено дежурных «мессершмиттов» постоянно висело в воздухе… Бомбардировочная же авиация была размещена на полевых — вернее сказать, вновь постороенных аэродромах со свежими бетонными полосами, чьё местоположение нам было неизвестно. Кроме того…
Шапошников с трудом прочистил севшее вдруг горло:
— Кроме того, наше командование было вынуждено воспользоваться именно польскими аэродромами для размещения собственной авиации. В силу осенней распутицы размещать их на полевых мы уже не могли… Соответственно, немцы знали их местоположение — и перед началом масштабного авиаудара, враг также совершил штурмовку трех аэродромов подскока. Часть нашей истребительной авиации была уничтожена прямо на земле… Кроме того, немцы повредили взлетно-посадочные полосы. Все это привело к тому, что в момент массированных бомбовых ударов люфтваффе наши истребительные полки не смогли обеспечить должного воздушного прикрытия войскам на земле…
Последовала продолжительная пауза — за время которой на спине Шапошникова, внешне сохраняющего невозмутимость, вдруг выступил пот, расползающийся мокрым пятном по кителю… Наконец, Сталин озвучил очередной вопрос:
— Что же наша артиллерия ПВО? Как показали себя автоматические пушки, переданные нам литовцами?
Шапошников упрямо вскинул подбородок:
— Артиллерии ПВО по-прежнему не хватает ни в войсках, ни для прикрытия аэродромов. А семьдесят орудий, что уже успели передать литовцы, пусть и были переданы в войска — но толком освоить пушку не успели. Где-то, впрочем, они неплохо проявили себя — где расторопные командиры позаботились сформировать расчёты из наиболее толковых бойцов. А где-то их вообще… Не использовали.
Сталин смежил веки, пытаясь бороться с охватившим его бешенством. А это было ой как непросто! С учётом горского темперамента и в целом, изношенности нервной системы уже немолодого вождя… Но винить Шапошникова было глупо — Борис Михайлович не раз поднимал вопрос про недостатки и нехватку артиллерии ПВО, и разумные шаги для преодоления дифицита зениток УЖЕ предприняты. Вот только неизбежно опоздали с ними… Кое-как подавив внезапно подступившую к горлу волну гнева, вождь сдавленно рявкнул:
— Наказать! За головотяпство командиров наказать!
Климент Ворошилов аж вздрогнул при этих словах хозяина… кабинета. Но чуть выпустив пар, Иосиф Виссарионович уже немного пришёл в себя:
— Докладывайте дальше, товарищ Шапошников. Что у нас касательно второго удара?
Немного оживившись, начальник Генерального штаба рапортовал уже куда бодрее — даже глаза его загорелись:
— Комбриг Фотченков приказ выполнил. 24-я лтбр нанесла успешный удар по германским позициям, когда вражеская пехота сумела лишь наметить единственную линию обороны. Немцы ещё не успели оборудовать её в инженерном отношение, не успели подготовить второго оборонительного эшелона. Ну, если не считать выведенные в резерв, на доукомплектование «лёгкие» дивизии — сборная бронегруппа которых нанесла встречный контрудар по бригаде Фотченкова.
Сталин достал свою неизменную трубку, постучав по столу мундштуком:
— И каковы результаты встречного столкновения?
— Положительные, товарищ Сталин. Несмотря на внезапный артиллерийский налёт, корректируемый немецким разведчиком с воздуха, Фотченков сумел перегруппировать свои танки — и подготовить засаду для врага. Германская бронегруппа была целиком уничтожена, а резервов у немцев в данном районе итак немного… В прорыв вслед за 24-й лтбр уже вошла кавалерийская дивизия Шарабурко, а следом заходит и кавкорпус Белова.
На губах Иосифа Виссарионовича заиграла отдалённая тень улыбки — а в речи вновь прорезался пока ещё едва уловимый акцент:
— Ну ведь можэм же, когда хотим — да, товарищ Шапошников? Можэт, пора бы ужэ Пэтру Сэмёновичу расти? Как считаете, готов ли он принять дивизию, товарищ командарм?
Начальник Генерального штаба РККА неопределённо повёл плечами:
— Условно говоря то соединение, что именуется сейчас «24-й лтбр», на самом деле тянет на сводную бронекавалерийскую группу… А если выполнить все просьбы Фотченкова по её укомплектованию, получится соединение, близкое по штату германской танковой дивизии «Кемпф». Впрочем, сейчас, после боев, танков в бригаде осталось на усиленный батальон, кавалерийский полк также требует пополнения. Ну и…
Тут Шапошников ненадолго замялся — после чего тихо продолжил:
— Комбриг снова ранен, товарищ Сталин. Все время боевых операций он принимал личное участие в бою; сейчас контужен, да и осколком крепко досталось.
Вождь в раздражении швырнул об стол пустую трубку, возмущенно заругавшись на грузинском. И лишь выпустив пар, Иосиф Виссарионович вновь перешёл на русский:
— Личным приказом запрещаю этому упрямцу принимать в бою личное участие! Нет, это же надо, а…
Проскуров невольно улыбнулся, слушая едва ли не восхищенные возмущения хозяина кабинета — чем тут же привлёк его внимание:
— Вы, товарищ комдив, также хотите вернуться в
