Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 112
Такое мало кому удавалось, думал Уваров, даже примеривая на его собственный, уваровский аршин. Граф тоже неожиданно быстро дослужился из «засидевшегося в девках» поручика до подполковника. Но служба у них была разная. С первого дня прибытия в часть после училища до сегодняшнего (ну, пусть до вчерашнего) дня Валерий только воевал. В пустынях Мерва и Кушки, на афганских перевалах, в Варшаве и под Берендеевкой. Да ещё эти, не к ночи будь помянуты, «боковые» времена. Везде выполнял приказы, не задумываясь об их выполнимости, только о способе сделать положенное наилучшим способом.
И с начальством, следует отметить, Уварову везло. За исключением комбрига Гальцева, наверняка мечтавшего и в отставку отправить графа не выше чем штабс-капитаном, остальные в признании личных заслуг не отказывали, чинов не «зажимали». Лично-неприязненные отношения с генералом Чекменёвым — это совсем другое дело. Из иной оперы.
Правда, Тарханов оказался из той редкой породы командиров (в отличие от полковника Ляхова, которого Валерий, почти догнав в чине и не слишком отличаясь по возрасту, откровенно обожал), не допускавших с подчинёнными малейшего панибратства, умеющих в любых обстоятельствах выглядеть «застёгнутым на все пуговицы». Даже и в голову не приходило, что с ним можно, расслабившись, забыть о разнице в положении, сказать что-то попросту, да и выпить при случае предложить. О том, что в ответ нагрубит или накажет, или, хуже того, злобу затаит, и мысли не было. Просто — не хотелось встретиться с Сергеем Васильевичем взглядом, если хоть малейшее за собой несоответствие чувствуешь.
Бывают же такие люди! А с другой стороны — каких сантиментов и поглаживания по плечику следует ждать от человека, в одиночку, в ближнем бою, почти что голыми руками перебившего полторы сотни боевиков в Пятигорске и столько же моджахедов — вдвоём с Ляховым на сирийских перевалах?
Сам Уваров в боях уничтожил врагов едва ли меньше, но великолепно понимал — одно дело сражаться на фронте, выполняя приказ, в составе регулярной воинской части, снабжённой средствами усиления, и совсем другое — ввязаться в драку в одиночку, по собственной инициативе, не слишком рассчитывая на то, что твоё самоуправство вообще станет кому-то известно.
И всё равно — Вадим Петрович Ляхов остался весельчаком и добродушным циником, а Сергей Васильевич затвердел характером до непроницаемости. Но и это понять можно.
Полковник после одесских событий довольно долго Уварова не тревожил. Валерий относил это на счёт не то чтобы интриг, но неизбывной неприязни к нему генерала Чекменёва. Ляхов Уварову проговорился, вроде бы между делом, а скорее всего — с умыслом, будто Император велел (а не «повелел», в чём есть существенная разница) наградить его Георгием третьей степени или хотя бы Владимиром второй с мечами и бантом, но Чекменёв упёрся. Вплоть до того, что «или он, или я!». Его Величество (по словам опять же Ляхова) затевать ненужный спор с «ближним боярином» не захотел, но нашёл способ намекнуть, что своими милостями верного бойца не оставит.
И вот теперь полковник Тарханов, заняв, наконец, господствующую высоту, Уварова якобы «вспомнил». По нынешней должности он в своих кадровых предпочтениях никому отчёта давать не обязан.
Идти от штаба «печенегов» до Кремля всего ничего, но за графом была выслана машина. Кто его знает, зачем. Из уважения или каких-то других соображений? Как будто он на своей не мог доехать.
Перед тем как спуститься на улицу, Валерий подумал, не позвонить ли, на всякий случай, Ляхову? У них была личная договоренность — по ряду вопросов общаться напрямую, минуя непосредственное руководство в лице Тарханова, Стрельникова и ещё нескольких старших командиров. С одной стороны, Уварова такая схема вполне устраивала, в личном смысле, а с другой — офицерская и дворянская честь негромко, но протестовала. Как-то неправильно получалось. «И вашим, и нашим», «Ласковое теляти двух маток сосёт» и тому подобные афоризмы российской житейской мудрости несли в себе некоторый негативный оттенок. Впрочем, здесь граф начинал вдаваться в слишком уж глубокие дебри военной и общегражданской этики.
Махнул рукой на неуместные мысли. Если позволить им резвиться в голове, чёрт знает до чего можно додуматься. Станешь незаметно таким же бессовестным интриганом, как их превосходительство Чекменёв Игорь Викторович.
Принял его полковник сразу, не заставил томиться в приёмной, как некоторые начальники любят: чтобы подчинённый помаялся, припоминая все свои истинные и мнимые прегрешения и недоработки, и явился «на ковёр» в нужном состоянии духа. Впрочем, с Уваровым такие штучки никогда не проходили, слишком подполковник был уверен в собственном «полном служебном соответствии» и считал, что если в его заведывании что-то идёт не так, то прежде всего виноваты отцы-командиры, ставящие неверные задачи или не умеющие правильно оценить реальные результаты их исполнения.
Само собой очевидно, что с таким характером в мирное время служить трудно, так «люди войны» и воспринимают мир лишь как досадную паузу между боями.
Вот и сейчас Валерий надеялся, что полковник придумал для него что-нибудь интересное, а то заниматься бумажными делами было уже невмоготу. Не для того, в конце концов, разворачивали малозаметный некогда отдел «Глаголь» в усиленную бригаду. В штатном смысле, конечно, если считать каждый отряд «Печенег» за роту. А по фактическим возможностям это формирование равнялось не меньше чем армейскому корпусу, да ещё и нескольким окружным охранным управлениям в придачу. И вот эта сила пропадала втуне, инерционно занимаясь по утверждённым планам боевой и технической подготовки, лишь изредка выделяя спецгруппы для выполнения пусть и важных, но весьма частных мероприятий.
Тарханов, по летнему времени, хотя в кабинете с трёхметровой толщины стенами и глубокими нишами окон было сумрачно и прохладно, был одет в белую рубашку без погон, а форменный китель висел на плечиках за полуоткрытой дверцей шкафа. В этом кабинете Валерию всегда нравилось бывать, наверное, по ассоциации с очень похожими помещениями штаба Туркестанского ВО в Ташкенте, куда так приятно было заходить с прокалённых солнцем и продуваемых горячим, с песочком, ветром улиц.
— Заскучал? — без предисловий спросил полковник, выслушав доклад о прибытии и указав на столик в углу с только что закипевшим чайником, двумя чашками и прочим положенным прибором. — Чай, кофе?
— Чай, зелёный, если имеется.
— Для хороших людей у нас всё имеется, — с редкой у него весёлостью в голосе ответил Тарханов. — Не стесняйся, будь как дома. Мне не надо, я кофе глотну. У тебя азиатские привычки, у меня арабские. Так я не услышал — заскучал, нет?
«Всё ясно, — подумал Валерий, заваривая будто специально для него припасённый высшего разбора чай. — Что-то интересное затевается. Ну и слава богу».
— Вы ж позволите без дежурных фраз, Сергей Васильевич? — сейчас Уваров обратился к полковнику по его то ли настоящему, то ли «внутреннему» имени. Для посторонней публики и младшего комсостава он числился как «Арсений Николаевич». В смысл таких разночтений ни Валерий, ни другие «знающие» не вдавались. «Так положено», и всё на этом.
— Я от тебя другого и не жду…
— Заскучал, как сами понимаете. Ну не по мне всё это. Не поверите, сегодня с утра две папки бумажек подписал, а чем остальное время занимаюсь — и не спрашивайте. И деваться некуда, и перепоручить некому…
— А ты на мой стол посмотри.
Валерий посмотрел. Слева и справа разноцветные папки громоздились высокими, готовыми вот-вот потерять устойчивость стопками.
— Думаешь, я прямо счастлив всем этим заниматься? Но, как ты правильно заметил, «деваться некуда и перепоручить некому». Я, конечно, могу прямо вот сейчас подписать твой рапорт и перевести тебя в «вольные стрелки». Подполковника — на должность поручика. Зато от приказа до приказа сам себе голова, и так далее…
Уварову вдруг показалось, что это было бы самым лучшим выходом. Уйти «офицером для особых поручений», и всё. Правда, как Настя к такому шагу отнесётся? К свадьбе они неторопливо, но приближаются, даже обсуждали, что неплохо бы ей выйти в отставку. Миллионерше с отличной квартирой в Москве, с титулованным мужем при должности и перспективой на генеральство — что ещё нужно? Живи, дом веди, детей рожай и воспитывай. И вдруг — всё насмарку? Конечно, вышеназванное при ней останется, за исключением мужа, готового в любой момент исчезнуть на неопределённое время, без телефонного номера и почтового адреса. И не потому, что иначе никак нельзя, а исключительно ради собственного удовольствия.
Так, может, в этом всё и дело — сбежать ему хочется не от «тягот и лишений военной службы», а просто «из под венца»?
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 112
