Я поняла, что нужно сделать. Среди женщин я отыскала Дамарь. Она спала на краю группы голубиц вместе с другими старшими жрицами, чтобы защитить молодых девушек от лапающих рук, которые в противном случае могли потревожить их сон даже здесь, среди благочестивых, – а может, в особенности здесь.

– Дамарь! Проснись!

– Что случилось, сестра? – Она села и сонно захлопала глазами.

– Ты должна ехать. Сейчас же. – Я дала ей мешочек с золотом. – Возвращайся в Самарию, забери девушек из храма и отвези в Сидон. Не останавливайтесь до тех пор, пока не окажетесь под защитой городских стен. Проси царя Ефваала об убежище. Скажи ему, что так распорядилась его дочь, царица Иезавель. Там жди от меня известий.

Она оглядела лагерь, мирно спавший в слабом лунном свете, и не увидела никаких признаков угрозы.

– Что случилось? – Дамарь схватила меня за руку. – Ты в опасности?

– Времени мало. Надо ехать сейчас же.

Она надела сандалии и поправила плащ. Спрятав золото в складках одежды, жрица поцеловала меня.

– И еще, Дамарь, – прошептала я, – забери из святилища камень.

Символ богини. Я не собиралась оставлять его без защиты, уязвимым для нападения.

Она бегом бросилась под прикрытие одинокой акации, выстоявшей в засуху, и дальше, к серым холмам на горизонте. Мы всего в дне пути от Самарии, решила я, чтобы сдержать нарастающую тревогу. Дамарь достигнет города еще до начала испытания.

Мой сон и пробуждение были спокойнее. Возможно, во мраке ночи я слишком поддалась эмоциям. В центре лагеря последователей Ваала Шахару довольно улыбался бесконечной процессии жрецов, подносящих ему плотный завтрак. Похоже, засуха не затронула кладовые храма Ваала. Среди моавитян добродушный Кемош скромно завтракал оливками и сыром в окружении гологрудых и бритоголовых послушников.

Мне не удалось добраться до царского обоза, чтобы переговорить с Иезавелью. Я видела только кончики опахал из страусовых перьев, обмахивавших ее во время еды, да блестящие наконечники копий стражи. Кому будут верны солдаты?

Алая шапка Авдия мелькала туда-сюда, пока он суетливо бегал вокруг царского стола – безостановочно и бесконтрольно. Мои страхи тут же вернулись. Авдий – наш враг в самом сердце дворца. Осиное гнездо во чреве жертвенного агнца.

* * *

Мы спустились с холма в некогда цветущую долину Изрееля. Далеко впереди сверкали пурпурные плюмажи скакунов, на которых ехали Иезавель и Ахав. За ними вел собственный конвой гигант-фесвитянин с кривым посохом из ветви оливкового дерева.

Я споткнулась на выжженной земле. Трава, связывавшая почву, давно высохла, и теперь склон осыпался. Ноеминь, недавно посвященная дочь благородного иудейского семейства из Самарии, протянула руку, чтобы помочь.

Когда я снова твердо стояла на ногах, она указала на лебедей в небе над нами. Пятерка белоснежных птиц летела клином. Мы любовались их изящной красотой, тем, как они дружно машут крыльями, показывая безупречное единение. И тут мы с ужасом увидели, как орел, прилетевший с севера, атаковал вожака стаи, и тот рухнул на землю на расстоянии не дальше броска камня от нас. Остальные лебеди с тревожными криками в замешательстве рассеялись, а орел опустился рядом с беспомощной добычей и вонзил свой хищный клюв в мягкую белую грудку птицы.

Разве я не израильтянка?

Гора Кармил слыла логовом бунтарей и разбойников. Мы шли мимо пещер, в которых плясали тени. Тревожно шелестели листья на деревьях, цепляющихся за скалистые склоны. Неудивительно, что Илия здесь чувствовал себя как дома. Преодолев последний подъем через дубравы и сосновые боры, заросли кизила и лавров, он привел нас на плоскую, словно стол, вершину. Отсюда могучая река Киссон казалась всего лишь ручейком. На западе поблескивало море.

– Вот! – объявил пророк, когда нас нагнали последние отставшие.

В углублении под нависающим утесом едва хватало места для всех нас. Жрецы и пророки, стражники, мои голубицы, главы благородных и купеческих семейств Израиля – все мы расселись на валунах и низко нависавших ветках деревьев, чтобы слышать речи фесвитянина.

– Здесь устроим мы два алтаря и принесем в жертву двух тельцов. Но не будем разжигать огонь обычными средствами! – Он взмахнул посохами, подчеркивая эту важную деталь. – Каждый бог будет призван своими пророками. Кто откликнется на молитвы, тот и станет победителем!

Значит, царь Ахав позволил противнику самому определить условия состязания. Только Илия решал, какие боги примут участие, и определял порядок действий. Ашеру он даже не принимал во внимание, поэтому я была избавлена от нелепого зрелища. Поскольку Ваал считался самым достойным из соперников, нашу сторону должен был представлять Шахару.

– Тогда зачем было тащить нас всех в такую даль? – проворчала я.

Ахав открыл было рот, но Илия не дал ему вымолвить ни слова.

– Чтобы вы, лжепророки, воочию узрели силу Господа Бога Израилева! Чтобы вы содрогнулись и пали ниц, сожалея о своих преступлениях, претящих Ему!

– Разве я не израильтянка? – раздался голос из толпы.

Сердце мое хоть и преисполнилось гордостью, но замерло. На валуне спиной к долине стояла Ноеминь, вызывающе вскинув голову. Концы белого шарфа, повязанного вокруг шеи, трепетали на ветру.

– Израиль чтит Ашеру так же, как чтит и Яхве!

Илия указал на нее посохом.

– Он твердыня! И нет рядом с Ним чужого бога. Ваши отвратительные речи возмущают Его. Разве не говорил Он: «Нет Бога, кроме Меня! Я умерщвляю, и Я оживляю. И отмщу врагам Моим и ненавидящим Меня воздам, упою стрелы Мои кровью, и меч Мой насытится плотью»?!

Я содрогнулась. Над темными холмами уже собиралась ночная мгла. Илия решил, что мы переночуем прямо здесь, а утром возьмемся призывать своих богов.

Боги, разумеется, могли бы сойтись в схватке в любой момент, когда пожелают. Как поучительно узнать, что они должны подстраивать свои планы под требования смертных.

* * *

В пещере, где расположились мои голубицы, я принялась расхаживать из стороны в сторону, кипя от гнева. Ну и глупец же этот Ахав! Как он мог такое допустить? Почему Иезавель ему не помешала? За пределами нашей пещеры остальные группы рассеялись, чтобы отыскать место для костра и клочок зелени для ночлега. Шахару я застала в ложбине чуть дальше по гребню горы, в шатре, который его служители умудрились поставить, несмотря на каменистую почву. Он прихорашивался перед бронзовым зеркалом.

– Что на этот раз, жрица? – Шахару положил гребень на стол.

Я уселась на тяжелый стул из сандалового дерева. Последователи Ваала, конечно, путешествовали со всеми удобствами, хоть мне и было жаль тех служителей, что на