Канарис, в отличие от Геббельса, действовал с крайней осторожностью. Его роль в новой структуре власти была неясной, и он понимал, что Геринг может в любой момент обвинить Абвер в некомпетентности или даже в соучастии в заговоре. Канарис подозревал, что второй взрыв — дело рук иностранной разведки, возможно, британцев, но отсутствие доказательств заставляло его действовать скрытно. Он также начал собирать досье на офицеров СС, арестованных по приказу Геринга, чтобы понять, насколько глубоко зашёл раскол в их рядах. Его агенты в Берлине получили задание следить за действиями Геринга, особенно за его взаимодействием с вермахтом, чтобы выявить возможные слабые места.
В больнице, где содержался Гиммлер, обстановка была напряжённой. Его палата, окружённая вооружённой охраной, больше напоминала камеру, чем место лечения. Врачи, под надзором солдат Геринга, продолжали лечить его, но их действия были ограничены строгими инструкциями. Гиммлер, несмотря на слабость, не терял присутствия духа. Он требовал встречи с Герингом, утверждая, что обвинения в предательстве — ложь, состряпанная для устранения его влияния. Его просьбы игнорировались, а охрана становилась всё строже. Среди эсэсовцев, оставшихся на свободе, росло недовольство. Некоторые из них, особенно молодые офицеры, верили в невиновность Гиммлера и обсуждали возможность его освобождения. Однако их попытки организоваться пресекались людьми Геринга, которые внедрили своих агентов в ряды СС. К вечеру несколько заговорщиков были арестованы, что ещё больше ослабило сопротивление.
Геринг, понимая, что СС остаётся потенциальной угрозой, приказал усилить наблюдение за всеми, кто мог быть связан с Гиммлером. Он поручил своим людям в вермахте провести проверки среди офицеров, чтобы выявить тех, кто мог симпатизировать СС. Геринг также приказал усилить охрану ключевых объектов в Берлине, включая рейхсканцелярию, министерства и склады с военным снаряжением, чтобы предотвратить возможные акции протеста или диверсии. Он распорядился установить дополнительные посты на вокзалах и в портовых районах, чтобы перехватить любых подозрительных лиц, пытающихся покинуть город.
К вечеру Геринг организовал публичное выступление. Поддерживаемый адъютантами, он появился на балконе больницы, глядя на собранную толпу. Его фигура, несмотря на повязки, внушала уверенность. Он поднял руку в жесте, напоминающем Гитлера, и произнёс короткую речь, призывая к единству и стойкости. Толпа, организованная пропагандистами Геббельса, приветствовала его, хотя аплодисменты были скорее формальными, чем искренними. Это был его первый публичный выход после взрыва, и он должен был показать, что рейх в надёжных руках. Речь транслировалась по радио, а её текст, тщательно отредактированный Геббельсом, был опубликован в вечерних выпусках газет.
Геринг также провёл ещё одну встречу с военными, назначив новых командиров в ключевые дивизии вермахта. Среди них был генерал-лейтенант Вильгельм фон Лееб, известный своей лояльностью к люфтваффе. Люфтваффе, главная опора Геринга, получила дополнительные ресурсы, а офицеры, верные ему, были повышены в званиях. Он также приказал усилить авиационные патрули над Берлином, чтобы создать ощущение контроля и безопасности. Эти меры, хотя и были дорогостоящими, укрепляли его авторитет среди военных.
Геббельс, под давлением Геринга, продолжал работать над пропагандой. Он организовал выпуск специального номера «Фёлькишер Беобахтер», посвящённого «героизму» Геринга и «предательству» Гиммлера. Статьи, написанные под его личным контролем, подчёркивали, что только Геринг способен вывести Германию из кризиса. Геббельс также начал подготовку к серии радиопередач, которые должны были транслироваться по всей стране, призывая граждан сплотиться вокруг нового лидера. Его страх перед Герингом заставлял его действовать с максимальной осторожностью, избегая любых действий, которые могли бы быть истолкованы как нелояльность. Он также распорядился усилить цензуру в прессе, чтобы предотвратить распространение слухов, противоречащих официальной версии событий.
Канарис получил первые отчёты из Швейцарии к вечеру. Его агенты сообщили, что иностранные разведки, вероятно, британцы, усилили активность в нейтральных странах, но о взрывах ничего конкретного не знали. Это укрепило подозрения Канариса, что второй взрыв мог быть делом рук Советов или внутренней оппозиции. Он решил сосредоточиться на сборе информации, понимая, что его собственное выживание зависит от способности оставаться в стороне. Его агенты начали собирать сведения о настроениях среди гауляйтеров в других городах, таких как Гамбург и Дюссельдорф, где поддержка Геринга была не столь однозначной.
Геринг, понимая важность контроля над информацией, приказал усилить цензуру в прессе и на радио. Все сообщения, не согласованные с Геббельсом, были запрещены, а журналисты, осмелившиеся задавать вопросы о подлинности документов против Гиммлера, немедленно попадали под наблюдение. Геринг также распорядился создать специальную комиссию для расследования взрывов, возглавляемую его доверенным человеком, Далюге. Комиссия должна была представить отчёт, подтверждающий версию о «заговоре Гиммлера», чтобы окончательно дискредитировать СС и укрепить власть Геринга. Далюге, известный своей лояльностью к Герингу, немедленно приступил к работе, собирая показания свидетелей и подготавливая материалы, которые должны были убедить общественность в виновности Гиммлера.
В Берлине жизнь постепенно возвращалась в привычное русло, но напряжение не спадало. Уличные торговцы, вчера ещё обсуждавшие взрывы, теперь говорили о новом лидере. Пропаганда Геббельса делала своё дело: портреты Геринга появлялись в витринах, а его имя звучало в разговорах. Однако слухи о Гиммлере и его «предательстве» вызывали вопросы. Некоторые граждане, особенно в рабочих кварталах, сомневались в официальной версии, но страх перед репрессиями заставлял их молчать. В кафе и пивных шептались о том, что Геринг слишком быстро взял власть, и некоторые задавались вопросом, не стоит ли за взрывами кто-то другой. Эти разговоры, хотя и тихие, создавали подспудное напряжение, которое Геринг стремился подавить.
Геринг также распорядился усилить охрану ключевых фигур, оставшихся в живых после взрывов. Он приказал выделить дополнительные отряды для защиты правительственных зданий и резиденций гауляйтеров. Его люди работали без отдыха, координируя действия патрулей и обеспечивая безопасность в городе. Геринг понимал, что любая новая атака может подорвать его авторитет, и стремился показать, что он полностью контролирует ситуацию.
К ночи Берлин затих под комендантским часом. Патрули СС и полиции продолжали обыскивать улицы, а в больнице, где содержался Гиммлер, охрана оставалась бдительной. Геринг, лёжа на своей койке, прокручивал в голове события дня. Он знал, что тень Гитлера всё ещё нависает над ним, и любой промах может стать роковым. Но он был полон решимости: рейх должен выстоять, и он, Герман Геринг, поведёт его вперёд. Его власть, хотя и не абсолютная, укреплялась с каждым часом, и он был готов
