— Ух, казачье! Дух противуречия я из вас повыбью!

Казаки, наряженные в новенькие синие мундиры, стояли в ряд, боясь шевельнуться. Неудобные воротники давали шею. Женщины тихонько заголосили, заплакали испугавшиеся дети.

— Чавой-то он такой сердитый? — только и спросили, когда придворный удалился.

Примчавший следом взмыленный Орлов объяснил:

— Новосильцев к вам приезжал, действительный камергер. Казаки наши Калькутт взяли — главный в Индиях город у англичан.

— Почто ж ругаться? — удивились стар и млад. — Герои.

— Аглицкий посол седьмицу как рвет и мечет, а Новосельцев этот и другие вельможи ему поддакивают. Как узнали, что вас царь хочет обласкать, взбеленились. Так что вот вам мой совет: глядите в оба. Зараз туда тронемся, пораньше, я полусотню с вами отправлю, чтобы не было какой беды по дороге. А другой полусотне прикажу за бабами с малыми присмотреть. Неспокойно мне.

Во дворец поехали большой группой — сзади и впереди казаки по четыре в ряд, с торчащими в небо пиками. Песен не заводили. Под копытами чавкала грязь, с бескрайних полей, с лужами в междурядьях, тянуло сыростью. Свинцовые тучи неслись на запад, то и дело сыпали, как картечью, крупными дождевыми каплями.

Перед дворцовым парком, рассеченным булыжной дорожкой, спешились. Орлов ускакал вперед, чтобы получить разрешение на въезд.

— Пади!

Мимо пролетел двуконный экипаж, рвались из постромок кони, вжавшийся в кожаное сиденье лобастый генерал двумя руками держался за треуголку. С бугаиной нескладностью еле успел отпрянуть здоровенный, как все лейб-гвардейцы, казачина, поправлявший подпруги.

— Чего заполошились во дворце? — изумился сотник и злобно погрозил плетью зазевавшемуся подчиненному.

Было чему удивляться. Мимо полусотни и старшин промчались несколько флигель-адъютантов, рвавших мундштуками рты хрипящим коням. Один резко осадил жеребца, чуть не слетев с седла.

— Эскадрон лейб-гвардейцев? — вопросительно крикнул офицер.

— Полусотня, вашвысьбродь, и приглашенные гости, — откликнулся сотник.

— Быстро во дворец. Измена!

Неполная сотня, считая посуровевшую старшину, тут же оседлала коней.

— С места марш-марш! — приказал сотник.

Наметом пролетели сквозь парк, вот и дворец — скромный двухэтажный дом с главным фасадом на девять окон, небольшим садом и серым озером за ним. Справа от угла дома — большая площадка, отсыпанная песком. На ней и встали.

— Господа офицеры! За мной! Казакам ждать, пики наготове! — распорядился флигель-адъютант.

Гурьбой бросились ко входу в дом — навстречу, сквозь распахнутые настежь двери, загремели выстрелы. Флигель-адъютант охнул, схватился за грудь под аксельбантом, Черехов его подхватил под руку, не давая упасть.

— Император на втором этаже, с ним Орлов, — прохрипел офицер и отключился.

Казаки с саблями наголо ворвались в большой зал-приемную. В углу плотно сбилась в кучу группа растерянных штатских сановников и дам, остро пахло пороховым дымом. Не меньше десятка офицеров в генеральских мундирах скрестили оружие с ворвавшимися станичниками. Кавалергард в ботфортах тут же тяжелым палашом отсушил Черехову руку. Войсковой старшина припал на колено, перекинул саблю в другую и полоснул вражину по коленям. Брызнула кровь, кавалергард завалился, палаш щучкой скользнул по паркету. Василий Петрович поднялся и уткнулся взглядом в спины товарищей, не имея возможности выбрать противника, ибо драка стекла из приемной в коридор, оттуда доносился звонкий стальной лязг и глухие крики-стоны.

Из полутьмы в яркий круг, очерченный горевшими шандалами, выполз давнишний Новосильцев, волоча пузо по паркету. С его головы алыми сосульками свисали космы. Крепко сжимая обнаженную саблю, Василий Петрович косил на него одним глазом, другим — на толпу придворных. Две дородные тетки в блестючих стекляшках поминутно хлопались в обморок, те, кто помоложе, склонялись к ним, пихали пузырьки под нос, махали веерами и что-то зло кричали по-французски, переходя на бессвязные вопли.

Шум в коридоре стих.

«Хана золотомундирникам», — удовлетворенно припечатал Черехов, не обращая внимание на стоны валявшегося на полу кавалергарда и потерявшего сознание Новосильцева.

В зал вошел прямой, как палка, бледный, но живой и невредимый император — войсковой старшина узнал его по портрету, висевшему в атаманской избе, — и заполошно оглядел неуставное сборище. К нему порывались броситься из толпы, Черехов сердито цыкнул, поведя клинком. Никто не осмелился ослушаться.

— В чем дело, майор? — мягко спросил Государь.

— Охраняю, Ваше Императорское Величество! — гаркнул войсковой старшина.

Александр улыбнулся и тут же дернулся — в приемную влетел растрепанный Орлов. В руке сабля, с разрубленного уха на пухлую щеку и высокую стойку воротника в серебряном шитье капала кровь.

— Мятежники обезврежены, Государь.

— Это заговор! Проанглийский заговор!– срываясь на крик, выдал царь. — Негласный комитет! Это их работа! Орлов, изыщите случай арестовать Кочубея и Строганова. Я уверен, что они заодно с Новосильцевым. И найдите Адама Чарторыйского! Он не мог с ними войти в союз. Я не верю! А казакам обявите мою сердечную благодарность. Награды себя ждать не заставят.

— Ваше Величество! — раздался голос из толпы. — Это вопиющее преступление на деньги страны, прикидывающейся нашим другом, оно требует реакции.

— Кто вы? Назовитесь!

— Действительный статский советник Сперанский!

— Я слышал о вас много хорошего. Вы спрашиваете о моей реакции? О, она будет, да еще какая! Англичанам она точно не понравится.

* * *

'Запись в дневнике от 14 марта 1801 года, Бомбей.

Мое первое впечатление от гавани:

Бомбей — это не один остров, а архипелаг, подобный причудливому ожерелью, и почти в самой его конце — главная жемчужина, крепость с городом внутри стен. Подплывая на рассвете, я увидел нечто волшебное: лес из мачт, силуэты пальм и строгие очертания форта из черного базальта на фоне розовеющего неба. Воздух, сменивший соленую морскую свежесть, ударил в нос — густая смесь запахов древесного дыма, специй, соленой рыбы и чего-то неизъяснимо тяжелого. Позже я узнал, что так пахнет мускус, и благодарить за это нужно множество мускусных крыс, живущих под землей. Гавань под защитой орудий крепости и береговых батарей кишит жизнью: неуклюжие, но вместительные торговые суда Ост-Индской компании стоят на якоре рядом с изящными арабскими доу и бесчисленными рыбацкими лодками-«масула». В доках без устали стучат молотки, из штабелей тикового дерева рождается чудо — новенький военно-морской корабль, его очертания уже ясно видны подплывающему к месту высадки. Крики чаек, ругань матросов на десятке языков и скрип канатов — вот настоящая музыка этого места.

Внутри Форта:

Сойдя на берег в хитро устроенном порту (с воды и не