Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 67

— Я дам вам в помощь пару бойцов, — сказал Сличенко спокойным голосом, будто и не дрожавшим несколько минут назад. — Проверьте снаряды, мало ли что…

— Я, простите, в части двигателя вряд ли что смогу заметить и сделать. — Егоров достал папиросу и закурил.

— С вами пойдет оружейник. Вы проверьте боевую часть, пожалуйста. Мне бы очень не хотелось, чтобы при разгрузке произошло что-нибудь эдакое… — Сличенко здоровой рукой нарисовал в воздухе перед собой затейливую фигуру.

— Товарищ капитан! — К Сличенко быстрым шагом подошел командир пехотного прикрытия батареи лейтенант Яковлев.

— А, Витек… — Лицо капитана мгновенно приобрело выражение приятельское и настолько ласковое, что Егоров почувствовал приступ тошноты. — Ты уж займись рубежом обороны… Все пулеметы — к просеке, сразу за оврагом. Сюда немцам, понимаешь, только одна дорога, так что… Бойцов возьми только из пулеметных расчетов, остальных, уж извини, я у тебя заберу в саперы… Одного-двух выдвини вперед, дозором, если немцы все-таки нас найдут, то остальные успеют занять позиции. Если сможешь, выкопай, пожалуйста, окопы. Чем больше, тем лучше. И чем быстрее… Ну, ты понял.

Яковлев козырнул и ушел.

— И никто не спрашивает, зачем и почему, — удовлетворенно произнес Сличенко, повернувшись к Егорову. — Вот за что я люблю Красную армию. Каждый четко знает свои обязанности. За правильностью действия командира наблюдает комиссар, а если комиссар погиб в неравном бою с врагом, то вроде как и некому следить…

— Вы собираетесь перебраться через болото? — спросил Егоров.

— Я не сошел с ума, уважаемый Артем Егорович, — еле слышно засмеялся капитан. — Я могу производить впечатление человека странного и даже быть человеком странным, но не настолько, чтобы рассчитывать силами ста двадцати человек за ночь протянуть гать на три с половиной километра. Пусть и болото тут не слишком глубокое, и дно не очень топкое… Кстати, бревен тоже на такую гать не хватит. Нам нужно преодолеть чуть больше ста метров. Всего ничего. Но нужно это сделать за темное время суток…

— И зачем? Что там, в ста метрах?

Сличенко потер подбородок, двухдневная щетина заскрипела под пальцами, и капитан недовольно поморщился.

— Любому другому я бы не ответил. И даже послал бы к чертовой матери, — сказал Сличенко, — но вам, уважаемый Артем Егорович…

— Не ерничайте, капитан! — не выдержал Егоров и бросил на землю недокуренную папиросу. — Я и так уже слишком долго терплю…

— Совсем чуть-чуть осталось, Артем Егорович. Вот столько… — Сличенко показал пальцами, как мало осталось терпеть военинженеру. — Построим гать, перетащим по ней на островок установки, развернем… тут ведь в чем проблема — мы в лесу, а наша цель — вот-от там, за деревьями и за холмом. Как бы я ни пыжился, а не смогу навестись так, чтобы и по цели попасть, и деревья не задеть… Выход? Правильно — выйти на пустое место. А где его тут найдешь? Тоже правильно, на болоте. Плохо, что в результате мы будем видны со всех сторон, но сколько нам нужно времени? Залп — перезарядились — залп — сменили прицел — перезарядились. Вы же всего две машины пригнали, а то бы я дольше пострелял…

— Что осталось, то и…

— Я не в упрек. Исключительно в качестве констатации. — Сличенко вздохнул, посмотрел на солнце. — Бревна-то мы подтащить к болоту успеем, а вот успеем ли с гатью? Как полагаете?

— А если не успеете?

— Придется сидеть здесь еще сутки, а этого совсем бы не хотелось… Во-первых, тогда группа Мордасова накрылась совсем напрасно. — Сличенко печально покачал головой, потом посмотрел в глаза Егорову и усмехнулся. — Во-вторых, кто-то из группы мог попасть в плен и проболтаться, что в лесу укрываются еще четыре установки… И немцы бросятся искать… Думаю, они даже авиацию поднимут, несмотря на погоду… Очень не хотелось бы, чтобы все мои начинания и поступки закончились пшиком.

— Можете не успеть, — сказал Егоров с затаенным злорадством.

— Мы постараемся, — ответил Сличенко.

И они успели.

В темноте, присвечивая себе фонарями, матерясь, срываясь в болото, проваливаясь с головой, бойцы с настойчивостью и обреченностью муравьев таскали бревна, вбивали их в грязь, одно за одним.

Удары бревном по бревну гулко разносились по болоту, но Сличенко замечаний не делал и даже не требовал сохранять молчание. До рассвета немцы в лес не полезут, даже услышав все эти шумы. А с рассветом Сличенко и сам не собирался прятаться.

Около трех часов ночи гать была закончена, и капитан, приказав зарядить установки на твердой почве, сел в кабину первым. Было понятно, что он бы и за руль сел сам, но раненая рука ему этого не позволила. Перед машиной шли бойцы, указывая направление и проверяя, не расползся ли настил. Все было сколочено на скорую руку, но четыре установки и машину со снарядами гать выдержала.

Установки выехали на небольшой островок, приминая чахлые кусты. Сличенко развернул реактивные минометы в сторону леса, навел, сверяясь с картой и компасом. Машина с боеприпасами на островке не поместилась, пришлось оставить ее на гати, а снаряды перенести на руках.

— А вы сомневались, — сказал Сличенко Егорову. — Вы даже, как мне показалось, надеялись, что я не успею…

— Вам показалось, — отрезал раздраженно Егоров.

Теперь, когда до залпа оставались считаные минуты, он почувствовал, что руки начинают мелко дрожать и желудок сводит судорога. Сейчас может произойти то, к чему он готовился всю свою жизнь. И чего боялся.

Он знал, что рано или поздно должен будет сделать это, и даже смог себя убедить, что ничего такого особо страшного и преступного в этом нет. И понимал, что все равно рано или поздно кто-то отдаст приказ… Немыслимо иметь такую возможность и не воспользоваться ею… Во всем мире к этому относились как к неприятной, но вполне разумной возможности добиться победы.

Это папа римский в Средние века запрещал арбалеты как дьявольские механизмы. А в наше время…

Егоров попытался сплюнуть, но слюна была вязкой, повисла на губе, и Егоров торопливо стер ее носовым платком.

И все-таки ему было страшно.

Такого холодящего ужаса он не испытывал, наверное, никогда, даже на полигоне при испытаниях, когда вместе с бойцами шел по пораженной местности в прорезиненном плаще и понимал, что в любую секунду может…

Егоров полез в карман за папиросой, но вспомнил, что последние отдал бойцам, вместе с которыми проверял снаряды.

Если бы он просто получил приказ сверху и просто выполнил бы его, не задумываясь и не сомневаясь! Рутина, привычная армейская рутина подчинения и выполнения легко снимала всякие душевные переживания. Но вот так, понимая, что приказа нет, что весь этот план родился в безумном мозгу (а Егоров уже не сомневался, что Сличенко безумен), что нельзя даже представить, чем обернется для сотен тысяч людей все то, что задумал командир секретной батареи, — все это наполняло сознание военинженера отчаянием и страхом. И страх этот ледяным крошевом заполнял мозг и душу Егорова.

Сличенко вернулся к лесу, приказал подчиненным построиться.

— Каждый из вас сделал больше, чем можно требовать от человека, — сказал Сличенко тихо, но звук голоса прозвучал четко, отразился от стены деревьев и полетел над болотом, рождая эхо.

…Человека… человека…

— Как и обещал, больше я не приказываю. И я даже не прошу вас всех остаться со мной. Мне нужно десять человек добровольцев для того, чтобы перезаряжать установки. Если никто не захочет остаться — я пойму. Мы сможем заряжать снаряды и вдвоем с военинженером…

Егоров вскинул голову, но ничего не сказал. Он не ожидал, что его капитан оставит при себе, но и удивился не слишком. Оставаться так оставаться.

— Просто у нас все это будет получаться медленно… — сказал Сличенко. — Но я все равно пойму… Командиров я не зову, — добавил капитан, увидев, что лейтенант Симагин шагнул из строя. — Командиры будут должны вывести батарейцев через фронт к нашим.

Капитан медленно прошел вдоль строя.

Он не смотрел в лица бойцов, взгляд его был опущен к земле, словно самое главное и важное было там. Капитан четко ставил ноги, но не маршировал. Было похоже, что он просто пытается твердо стоять на ногах.

Из строя вышли двое, Егоров узнал тех, с кем просматривал снаряды. Это доверенные люди Сличенко, и, наверное, он специально приказал им выйти, чтобы подтолкнуть остальных. Еще одна хитрость командира батареи.

Сумасшедшие бывают очень хитрыми и предусмотрительными, вспомнил Егоров рассказ одного знакомого врача.

Черт… Он, разумный человек, готовится выполнить приказ безумца и даже не пытается его остановить! Ведь можно сейчас шагнуть вперед, выкрикнуть, что капитан нарушает приказ, что он совершает преступление, что он уже совершил преступление, убив комиссара батареи…

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 67