— Красиво! — верно подметил он. В голосе конунга прозвучала непривычная тоска. — Нельзя допустить, чтобы такую красоту разрушили огнем и железом.

— Никто и не собирается ее рушить, конунг, — буркнул Лейф, сжимая свой кубок. — Мы ее защитим.

Мы сидели молча, наслаждаясь редкой минутой покоя, слушая, как ветер играет в листве и срывает с кленов последние, багряные листья. Но тут мой взгляд уловил едва заметное движение на дальнем тракте, том самом, что вел из глухих лесов прямо к владениям Сигурда.

— Пыль. — коротко бросил я, указывая пальцем в ту сторону.

Все, как по команде, повернули головы. Вдали, по извилистой дороге, медленно, но неуклонно двигалась к городу темная, плотная масса. Приглядевшись, я различил знакомые очертания знамен с гербом Сигурда и тусклый, но массовый блеск шлемов и наконечников копий.

— Полторы-две сотни, не меньше, — оценивающе произнес Эйвинд, заслонившись ладонью от заходящего солнца. — Вся его дружина в сборе. Идет не с визитом вежливости, а с демонстрацией силы.

— Вряд ли. — возразил Бьёрн. — Он собрал всех, кого смог, только потому, что я попросил его об этом.

Мы молча наблюдали, как отряд, не сбавляя шага, приближается к деревянным стенам. Вскоре мы услышали мерный, гулкий топот сотен ног по бревенчатой мостовой и увидели, как Сигурд в своих парадных, но не скрывающих мощи доспехах, в сопровождении десятка своих самых свирепых хускарлов, останавливается прямо перед двором Бьёрна.

Его взгляд, холодный и цепкий, как у коршуна, сразу нашел меня в нашей небольшой группе. Хищная ядовитая усмешка исказила его лицо.

— Бьёрн! Брат мой! — крикнул он с притворной радостью. — Прости, что задержался! Рад видеть тебя в здравии и в кругу семьи! И… гостей твоих вижу. — Он кивнул на Лейфа, демонстрируя свое знание. А затем его глаза, словно два отравленных кинжала, снова впились в меня. — А это что за птица диковинная здесь расселась? Выскочка-трэлл, место которому у стойла моего коня…

Бьёрн опередил меня. Он поднялся с места и его глаза гневно сверкнули в лучах заходящего солнца.

— Объяснись, Сигурд, к чему этот спектакль? Рюрик — мой человек. И мой друг. Потому и сидит рядом со мной. Хватит языком чесать да людей честных понапрасну позорить.

Сигурд фыркнул, но перешел к сути, ради которой, видимо, и явился.

— Прошу прощения… Так… С языка сорвалось… Но я привел свои войска, как ты и просил. И есть еще одно важное дело, братец. Слыхали новость? Говорят, в Альфборге творится неладное! Старого Ульрика, того, с кем ты тут союзы водишь, сместил младший сынок! Запер отца в почетной темнице, в его же горнице, и теперь травит потихоньку, чтобы старик поскорее издох и не мешал властвовать! Теперь там всем заправляет Торгнир! Тот самый, что с Харальдом, поговаривают, шашни водил!

Лейф мгновенно побледнел, а затем вскочил, с грохотом опрокинув тяжелую дубовую скамью. Его рука по старой привычке схватилась за рукоять меча.

— Ты лжешь! Этого не может быть! — с болью в голосе проревел он. — Мой брат — подлец, но отцеубийцей он не станет!

Сигурд проигнорировал Лейфа и торжествующе посмотрел на меня, а затем и на Бьёрна…

— Но ничего страшного, братец! Не печалься! Скоро прибудет мой сын с победами и добычей… И мы сообща исправим ошибку этого выскочки-скальда! — Он ядовито ухмыльнулся. — Посылать травника с корзиной трав и сладкими речами к Ульрику было изначально плохой идеей! Видишь, к чему это привело? К братоубийственной смуте и хаосу! Надо было слушать меня и брать Альфборг силой и железом, пока он был слаб! Тогда бы сейчас у нас была надежная крепкая рука на востоке, а не это змеиное гнездо, готовое предать нас в любой миг!

Лейф стоял, тяжело дыша, его могучее тело напряглось, как у тигра перед прыжком. Союз, за который мы заплатили кровью Эйнара, гибелью людей на острове, за который я чуть не заплатил собственной душой, — все это висело на волоске. И Сигурд пришел вовремя, чтобы окончательно его оборвать, мастерски посеяв семена сомнения и страха.

Бьёрн оставался спокоен, но его холодные глаза сузились до щелочек.

— Вести бывают разными, Сигурд, — холодно заметил он. — И источник у твоих вестей может быть… сомнительным. Лейф здесь, и он — законный представитель своего отца, ярла Ульрика. Пока ярл жив и владеет своим умом, наш союз в силе. А насчет Торгнира… мы разберемся, когда придет время и у нас появятся точные факты.

Сигурд усмехнулся, презрительно фыркнув.

— Жив? А надолго ли, Бьёрн? Говорят, старик уже не встает с постели, бредит и плюётся желчью. А Торгнир не теряет времени зря! Он рассылает гонцов к самому Харальду Прекрасноволосому, предлагая тому Буян на блюдечке в обмен на войско против родного брата! Ты думаешь, он остановится на этом? Ты веришь в честь и благородство Торгнира?

Лейф не выдержал. Он сделал резкий шаг вперед.

— Я поеду в Альфборг. Немедленно. Сегодня же! Я вырву правду из глотки моего брата-предателя, даже если мне придется перерезать ему горло!

— И попадешь в ловушку, как мышонок в западню, — холодно и резко парировал я, вставая и преграждая ему путь взглядом. — Торгнир только этого и ждет. Он узурпировал власть, и твое появление будет для него не семейным визитом, а сигналом к твоей же немедленной казни. Ты ему сейчас не брат, ты — главный претендент на престол, которого нужно устранить.

— Но я не могу сидеть здесь сложа руки, пока моего отца травят, как старого пса! — взревел Лейф, и в его глазах стояли слезы бессильной ярости.

— Ты должен, — твердо сказал Бьёрн. — Ты здесь как полномочный посол и наш союзник. Твое место сейчас здесь, с нами. Позже мы отправим своих лазутчиков и узнаем настоящую ситуацию из первых уст. А потом, на свежую голову, решим, что делать. У тебя есть почти полсотни воинов. Они нам пригодятся в грядущей битве. Будь с нами, Лейф! А я в долгу не останусь!

Сигурд наблюдал за этой сценой с нескрываемым злорадным удовольствием. Он достиг своего — посеял раздор и неуверенность. А самое главное — подгадил мою репутацию.

Викинги тем временем перешли на повышенные тона. Эйвинд бил себя в грудь. Сигурд хищно скалился. Бьёрн тщетно пытался сохранить спокойствие. А Лейф брызгал слюной, пытаясь доказать всем свою правоту.

Я отвернулся и посмотрел на залив, где темнела натянутая под водой стальная петля, затем перевел взгляд на побережье,