Слева внезапно возникло небольшое зарево. Я подбежал и увидел, что загорелся небольшой сарай, которому очень «повезло» — он оказался буквально истыкан огненными стрелами. Похоже, более опасными оказались те, которые впивались не в крышу, а в стены. В таком случае языки огня «лижут» дерево своей верхней частью — самой горячей.

Пламя охватило часть крыши и быстро разгоралось, отбрасывая красные, тревожные отблески на соседние строения. Но люди уже были там. Несколько вёдер воды, песок, мокрые шкуры, и огонь побежден.

Наверное, на этом сарае экономили глине, когда готовились. Или поленились, что более вероятно.

Я снова понялся на стену. Очень хотелось отомстить за нападение. За то, что город хотели спалить дотла.

Темно, но я не промахнусь.

Я поднял арбалет. Вот он, вражеский солдат. Скачет ближе с горящей стрелой. Много пакли наматывали татары, и горючего материала не жалели. Тяжелые стрелы становятся, совсем издалека их не запустишь.

Выстрел.

Лошадь от неожиданно натянувшихся поводьев чуть ли не встала на дыбы. Горящая стрела упала на землю, а за ней и всадник. Испуганная лошадь, потеряв хозяина, побежала к татарскому лагерю.

Вражеский солдат был убит, не ранен. Лежал не шевелясь.

Теперь он так и останется здесь до конца штурма — мертвых татары в таких ситуациях не забирают.

Второй раз я выстрелить не успел. Огненный дождь прекратился, и татарская конница, подхватив своих раненых, понеслась обратно.

Десяток-другой темных человеческих фигур остались лежать. Много выстрелов мы сделать не успели, целиться в темноте и на большом расстоянии тяжело, но кое-что у нас получилось.

Часть стрел потушили, но большая часть погасла сама. Никаких неприятностей, кроме слегка загоревшегося струга, не случилось.

Огненная (и одновременно психическая) атака не удалась. Первый раунд мы выиграли. Враги понесли потери, а мы — нет. Ни одного раненого, как я понял. И никаких пожаров.

Глиняная защита дерева дала себя знать. Примитивные методы иногда очень эффективны.

Мысленно похвалив себя, я снова отправился спать, пытаясь заверить себя, что теперь можно расслабиться, что больше ничего до утра не произойдет.

Что называется, размечтался.

— Тревога! — раздался голос. — Татары!

И колокол. Второй раз за ночь.

Ой, блин. Неужто опять решили пострелять огнем? Ну попробуйте. Или Кучум решил испробовать тактику ночного штурма? Определенный резон в ней есть, но я о таком не слышал, и казаки говорили, что татары по ночам только вылазки и засады устраивают.

Ну да все когда-то случается впервые.

На стену я захватил все свое оружие — и пищаль, и арбалет, и трофейный пистолет, и саблю. Воевать так воевать.

Ночь была не слишком темной. Луна светила, а не пряталась за облаками. Стены, крыши изб и пристань со стругами утопали в лунном серебре, отчего вся картина казалась немного ненастоящей, почти сказочной.

Казаки бежали к стенам, вооружённые луками, арбалетами и пищалями. Я быстро поднялся на настил и выглянул вниз.

К городу двигались толпы тёмных фигур. Все пешие, ни одного всадника, прикрываясь большими деревянными щитами и вязанками с ветками. Однако я не заметил ни одной лестницы. Да и в целом, татар было хоть и много, но явно не все войско.

— Штурм? — спросил я у Лиходеева. — Не очень похоже.

— Нет, — ответил он.- Кучум послал своих «низких воинов», «ялангучи», чтобы ночью рогатины порубить. Думает, так потерь меньше. Хотя ночь выдалась не слишком темная, не повезло им.

— Что будем делать?

— Стрелять, — пожал плечами Прохор. — А может, и вылазку сделаем. Посмотрим. Решать Ермаку. Плохо, что порох на них потратим. Они, видишь, спрятались. Стрела дерево и ветки пробивает плохо, придется пулей. Но если не палить, останемся без рогатин. А что еще хуже, татары воодушевятся. У них от успеха силы растут неимоверно.

Татары осторожно продвигались всё ближе, закрываясь щитами, вязанками и даже какими-то тюками, наверное, набитыми хворостом, мхом и черт их знает чем еще. При свете луны они казались просто неясными бесформенными пятнами, медленно ползущими к нашим заграждениям. Луков у них я не видел. Видимо, они планировали порубить или попилить рогатины, поэтому из оружия у них в основном топоры.

— Ждите команды! — раздался голос Мещеряка. — Пусть подойдут ближе.

Над городом снова повисла тишина. Казаки не разговаривали, а диверсанты стремились идти как можно тише (хотя зачем, непонятно). Неужели думают, что их не видят со стен?

Первая группа татар почти добралась до рогатин, когда мы начали стрелять.

Все, тишина завершилась. Теперь говорят ружья.

— Огонь! — крикнул Мещеряк, взявший на себя сейчас командование.

Раздался залп, и через секунду снизу донеслись первые крики — тяжелые ружейные пули запросто пробивали ветки и дерево. Отстреливаться татары не пробовали. Их цель была одна — скрываясь в темноте, порубить рогатины и убраться.

Пока перезаряжались ружья, был слышен звук топоров и пил — татары ломали заграждение. Наши начали стрелять еще и из луков, но не знаю, насколько результативно.

Мда, противник у нас смелый и отчаянный. Вот так лежать под огнем и пытаться срубить неподатливую древесину…

Один татарин, правда, все-таки не выдержал, попытался сбежать или перебраться на другое место, но был сбит стрелой прямо в спину и рухнул на землю, больше не двигаясь.

Расчет был, наверное, на то, что от стрел щиты и ветки защищают, а из пищалей попасть в темноте будет сложно. Но сомневаюсь, что эта тактика эффективна. Правда, днем рубить колья будет еще тяжелее. Была бы ночь потемнее… Но сегодняшняя ночь на нашей стороне, а ждать Кучум не захотел.

На стену пришел Ермак, стал рядом с Матвеем. Сделав выстрел, я подошел к ним.

— Может, вылазку? — предложил Александров.

— Нет, — подумав, ответил Ермак. — Тех, кто под стенами, все равно больше, чем нас. Быстро не справимся. И может оказаться, что это засада Кучума. Он послал их ломать рогатины еще и затем, чтоб нас выманить. Завяжемся в бою, и мигом прискачут.

Сверху было видно, что многие бревна уже попадали на землю. Сколько татар полегло при этом — непонятно, но если так будет продолжаться, скоро останемся без защитных кольев.

— Не хочется порох пушками тратить… да придется! — вздохнул Ермак. — Огонь!

И грохнули пушки. Почти залпом, почти одновременно. Грохот разорвал ночь, картечь ударила по копошащимся внизу врагам.

Оттуда раздались крики, стоны, а потом в лагере забил барабан, и татары побежали назад. Некоторые напоследок подожгли принесенный с собой хворост, но большой пользы им это