– Катаясь на хорошей машине, – поддакнул водитель «Волги», похлопав своего четырёхколёсного друга по приборной панели.

– А так же играя за первоклассную команду и питаясь в лучших ресторанах города Москвы, это гораздо лучше, чем тянуть лямку простого рядового где-нибудь на северах или в глухой тайге, – закончил небольшую рекламную речь товарищ капитан.

– Согласен, в Москве лучше, чем в тайге, – кивнул я, приоткрыв дверь служебной «Волги». – Обещаю всё как следует взвесить и обдумать.

– Квартира долго ждать не будет, – хохотнул водитель.

– А я не привык серьёзные и судьбоносные вопросы решать с кондачка, – проворчал я и, выскочив из машины, поспешил к парадному входу в комбинат газеты «Правда».

«Вот и началась первая часть Марлезонского балета под названием «Пока уговариваем по-хорошему», – забубнил я себе под нос, скрывшись за толстой парадной дверью. – Значит вскоре начнутся уговоры по-плохому и даже по очень плохому. Вот ведь зараза».

***

На базу в Тарасовку я вернулся под вечер, когда на улице уже основательно стемнело. И всю дорогу меня не оставляло тревожное чувство, что некто топает за мной по пятам. И на улицах Москвы, и в метро, и в электричке я постоянно чувствовал на себе чей-то неприятный взгляд. А когда шёл пешком со станции, то я один раз резко обернулся и заметил кого-то мужика, который словно специально свернул на другую улицу.

­– Либо товарищи из МВД решили меня попугать, либо нервы расшалились, – прошипел я, поднявшись в свою комнату и повесив мокрую от снега куртку на плечики.

Кстати, что касается жилплощади, то моя бывшая невеста Тамара известие о скором переезде в собственную однокомнатную квартиру восприняла спокойно и даже равнодушно. Я ей протянул телефон человека, который должен был быстро уладить все бумажные вопросы, перекинулся парой слов и поймал себя на мысли, что мы - совершенно чужие люди. «Какая могла быть свадьба, какая женитьба? – подумалось мне тогда. – Я не интересен ей, она не интересна мне. Как будто наша встреча была неким наваждением, а теперь пелена упала с глаз и мне открылась банальная и унылая реальность».

– Володь, мы войдём? – спросил Гена Морозов, дважды стукнув в мою дверь.

– Заходи, – тяжело вздохнул я, переодеваясь в домашнюю спортивную одежду.

Тем временем в мою комнату вползли наши юные дарования: Морозов и Поздняков. «Сейчас начнут благодарить за попадание в заявку на матч против “Нефтчи”», – догадался я.

– Мы это, тут хотели тебя поблагодарить, – промямлил Боря Поздняков. – В общем спасибо.

– Я-то тут причём? – всплеснул я руками. – Вы хорошо работали на тренировках, сегодня выиграли мини-футбольный турнир. Неужели вы думаете, что «дед», который с нуля создавал с братьями «Спартак», который отсидел в лагерях, вернулся и снова приступил к работе на благо нашего футбола, будет слушать меня, 21-летнего пацана?

– Ну, всё равно, – буркнул Гена Морозов. – Парни в дубле поговаривают, что сейчас почти всё от твоего слова зависит.

– Если всё зависит от меня, тогда почему первый тайм против ЦСКА я отсидел на лавке? – прорычал я. – А в игре против «Арарата» вышел в самом конце на 5 минут? Николай Петрович - это главный тренер и все решения принимает именно он. Что касается вас, то он меня спросил как тебе молодые парни Поздняков и Морозов? Я ответил, что толковые ребята, и если не забухают, то далеко пойдут, вплоть до сборной СССР. Чё ржёте? – рыкнул я, когда услышав про тлетворное влияние алкоголя на организм спортсмена, они громко захохотали. – Я не шучу. Подсядете на это дело, – я хлопнул себя тыльной стороной ладони по горлу, – пропьёте весь талант. И закончите с футболом из-за травм намного раньше срока.

– А если мы не забухаем? – всё ещё хохоча, спросил Боря Поздняков.

– Послушайте меня внимательно, балбесы, – совершенно серьезно произнёс я. – Примерно через десять лет каждый из вас сможет спокойно поехать на загнивающий запад и заработать там, играя в футбол за европейские команды, хорошие деньги. Вам к тому времени исполниться всего 27 годков, и это лучший футбольный возраст. Вот и решайте, что важнее: рюмка водки на столе или деньги на своём счету в швейцарском банке.

Тут в дверь опять постучали, и в комнату заглянул Саша Калашников, с которым мой, скажем так, предшественник отыграл два сезона за новосибирский «Чкаловец». «И этот пришёл благодарить», – проворчал я про себя.

– Спасибо друг! – прямо с порога выпалил Сашка, высокий, статный, круглолицый и кучерявый парень с восточными чертами лица. – Я даже и мечтать не мог, чтобы выйти в старте на золотой матч! – прогудел он и полез обниматься. – Кстати, танцовщица Маша передавала тебе привет, – шепнул он.

«Вот ведь зараза! – прошипел я про себя. – Совсем ведь вылетела из головы вся эта моя затея с группой «Мираж». И бывшая танцовщица из варьете Маша и музыкант Гена со своими лабухами, все они ушли на второй план, пока тренировался в сборной. Мне же теперь нужно сидеть тише воды и ниже травы. Это когда была нужда в деньгах, мне был интересен гастрольный тур музыкантов. А сейчас из-за подобной полузаконной деятельности меня товарищи из МВД вмиг возьмут за «бубенцы»! Значит, придётся всю эту затею с «Миражом» сворачивать, и отпускать ребят и девчат в свободное плавание. А по поводу выручки денег за песни, якобы моего сочинения, то этот вопрос перенесём на дальнюю перспективу. Жизнь на этом 1979 году не заканчивается».

– Привет от Маши - это замечательно, – улыбнулся я. – Потому что алкоголь, никотин, наркотики, азартные игры, допинг, из-за которого у женщин растут усы - это для футболиста плохо. А всё остальное хорошо! – хохотнул я. – Мы же с вами не монахи и не евнухи, верно?

– Это точно! – загоготали Морозов и Поздняков.

– Слушай, Никон, нужно будет Старостиным намекнуть, что по случаю золотых медалей неплохо бы устроить банкет в ресторане, где выступит наша группа «Мираж», – предложил Калашников.

– Если нужно, то намекнём, – кивнул я. – Пошли, мужики, на ужин, а то завтра