Все заржали.

— Так мы же пьем или что? — продолжил Драгович. — Таблетки-то на завтра тогда? С водкой-то не желательно.

— Энергетические можно и так, — ответил Детина, — снотворное не желательно, а эти можно. Подзарядишься сразу. Шахтеры вон их пили по несколько дней в неделю. И подбухивали при этом. Полезного мало, но сравни — или они регулярно, или ты один раз. И не волнуйся, на них так быстро не подсядешь.

— Вообще логично, — добавил Мелкий, — я сам пробовал. Сильная вещь, причем никаких там глюков или чего-то такого. Чистый ум, просто энергии выше крыши. Потом, правда совершенная жопа, до толчка кое как доползаешь, но это если их без всего остального принимать. Ты сутки, ну может чуть меньше проспишь, и все выровняется, организм восстановится и встанешь как огурчик. И ангина твоя во сне пройдет.

— А как тогда шахтеры их пили, если до толчка не доползешь потом? — Спросил Драгович.

— Так если энергия заканчивается, они следующую пили, — ответил Детина.

— А спать?

— Одно другому не мешает, особенно если правильно сочетать с другими. Все предусмотрено. А потом перед выходными пили еще какие-то, вот хотя бы снотворное, и все нейтрализовывалось. Выходной они спали и восстанавливались.

— Хрень какая-то. В выходные других дел много… отдыхать.

— Так они зарабатывали — ого! — ответил Детина и поднял взгляд к потолку.

Драгович за год с лишним пребывания в SSSF не раз уже обсуждал ту хрень которую когда-то вытворяли здешние шахтеры, или с ними вытворяли. Обсуждал он это с разными людьми, выслушал, так сказать, разные точки зрения, так что продолжать эту тему, которая теперь коснулась непосредственно его самого, не стал — до того все проговорил.

— Каша с тушенкой есть, — объявил Драгович и указал на картонную коробку, стоявшую в уголке, где помимо этого стояли трехлитровый баллон и печка.

Оказалось, что баллон сдох — Драгович только сейчас вспомнил, что он уже с утра еле давал газ. Всего-то нужно было сбегать в домик-склад и притащить новый.

На улице все так же дул холодный сырой ветер. Иногда казалось, что он приносил редкие мелкие дождевые капли. Глаза слезились, в носу свербило, словно туда попала уже не только вода, но и какой-то особо дрянной песок.

— Все, меня это достало, — объявил Драгович, зайдя в домик и поставив баллон на стол. — Что если закапать водку в нос?

— Человек тридцать лет прожил, а такую чушь несет, — Объявил Белобрысый. — А все почему? В теплых краях прожил!

— Ты чего, не простывал никогда что ли? — Спросил Мелкий.

— Простывал, но не так, — ответил Драгович, в который раз скрыв пол-лица в белом обрывке, — Я тут больше года, не первый месяц. Но такой ветер и сырость мне еще никогда так не помогали окончательно охренеть.

— Пей таблетку и не страдай, — посоветовал Детина.

— Пей, пей, чего откладывать, — добавил Белобрысый.

— Ладно, чего уж, — произнес Драгович и достал из кармана коробочку, открыл ее, и перед ним раскрылся целый арсенал из десятка с лишним стеклянных и пластиковых трубочек-пробирок с уложенными в них рядами белых таблеток. Еще с крышки слетел сложенный в несколько раз тонкий листок, очевидно с инструкцией по применению.

— Вот видишь, новье какое, — сказал Белобрысый. — Даже мануал на месте. Клади все на стол, сейчас разберемся что пить.

— Разберемся значит? — Изображая недоверие в голосе ответил Драгович.

— Нечего там разбираться, — ответил Детина. — Стеклянная колба с двумя полосами или круглыми пятнами… это без разницы. Одно белое, другое синее.

— Эта? — Спросил Драгович, потянувший нужную пробирку из обхватывавшего ее держателя. — Да, правильно, эта, — ответили в один голос Мелкий и Белобрысый, после того как разглядели зажатую пальцами склянку.

— Точно?

— Да точно, — ответил Детина.

Видя такое единодушие, Драгович решил не вычитывать что-то в похрустывающей бумажке мануала и сдвинул пластиковую пробку.

Минут через пять ломота в суставах стала отступать, и одновременно с этим Драгович заметил, что раздражающие ощущения в носу и горле исчезли.

Остальные в это время возились с чаем и притащенными консервами.

Драгович встал и походил взад-вперед.

— А вправду помогло, — объявил он. — И насморк прошел. Ну дела!

— Сосуды наверно расширились, — предположил Мелкий, — Или наоборот сузились.

— Или дело вообще не в сосудах, — продолжил, изображая серьезность Белобрысый, взявший за норму подтрунивать над невозмутимым Мелким.

Все заржали.

Тем не менее, кое-какие незначительные побочные действия все же проявили себя. Впрочем, трудно было судить, были ли это побочные эффекты, или же дело было в никуда не исчезнувшей инфекции. После пары стопок Драгович почувствовал, что накуренный воздух комнаты оказывает на него омерзительное и тошнотворное воздействие. И вообще в помещении было слишком душно и смрадно даже без всякого табачного дыма.

— А-а, это бывает такая хрень, — объявил Мелкий. — Еще может показаться, что слишком жарко или наоборот холодно. Это пройдет.

— У меня такое чувство, будто хорошо напился, а не пьяный.

— Так ты и не будешь пьяный, — ответил Белобрысый. — Ты толком и не выпил. Может, чувство, как будто траванулся?

— Точно.

— Так выйди и подыши, — предложил Детина. — Только не расстегивайся. Просто свежим воздухом медленно подыши. Может быть блеванешь, хотя не должен. Просто спокойно посиди или пройдись. За пять минут управишься.

Драгович обулся в резиновые шлепанцы, даром что летние, зато сухие, и двинулся к выходу.

«Будешь чувствовать себя нормально, но может блеванешь,» — мысленно и с раздражением воспроизвел он ключевые моменты разговора.

На улице и вправду стало легче, да не просто легче а хорошо, учитывая простудное самочувствие в течение дня. По ощущениям не помешало бы расстегнуться а то и вообще снять куртку и размяться, но Драгович и не думал подобного вытворять — никаких таких эмоциональных порывов в отличие от опьяненного соответствующим количеством алкоголя сознания и в помине не было.

Судя по всему, дьявольский препарат угробивший за долгие годы целую армию работяг и вправду никак не влиял на ясность рассудка. Правильно, он не должен был мешать работать. Вот и сейчас Драгович всего лишь испытывал то чувство, будто он сейчас только что встал навстречу вполне комфортному летнему утру, как следует выспавшись. Это, конечно приподнимало настроение но не больше чем сухая обувь и одежда взамен холодной и вымокшей.

Драгович представлял себе какую бы то ни было «дурь» совсем не так. Впрочем, по своему назначению это и не была «дурь» как таковая, а всего лишь фармпрепарат. Учитывая то, какие штуки были разрешены к свободной продаже в годы войны, препарат отдельного разговора не стоил.

Постояв несколько минут на воздухе Драгович направился обратно. Вернувшись к приятелям, он к своему разочарованию обнаружил,