Сергей, бледный, держал пульт так, будто тот его кусал.

— Спокойно! Опусти его! — произнёс я как можно мягче.

Пилот дёрнул рычаг вниз — и летательный аппарат камнем рухнул на бетон. Один из винтов при этом, не выдержав таких манёвров с треском разлетелся на куски.

— Чёрт! — я подхватил машину и посмотрел на повреждения. — Ну, поздравляю, ас авиации…

Сергей стянул очки, и напряжённо выдохнул, разводя руками:

— Ты говорил, что это просто. А я аж весь вспотел…

Я хмыкнул.

— Ладно. Ничего сверхъестественного не произошло. Со всеми случается. Сейчас починим и пробуем ещё.

Замена винта заняла не более пяти минут, после чего перенесли испытания в коридор. Он был длинный и прямой, метров пятьдесят. Я снова поднял дрон, прогнал его вперёд-назад.

— Видишь? Летит. Управляй мягко, не дёргай. Представь, что это не механизм, а нечто живое, как например лошадь. А с ней надо ласково.

— С лошадью я справлюсь, — буркнул ученик и снова взял пульт.

На этот раз дрон взлетел более-менее ровно. Он дрожал в воздухе, но не падал. Сергей осторожно толкнул рычаг, аппарат полетел вперёд.

— Ура! Получается! — крикнул он радостно.

— Вот! Молодец! — подбодрил его я. — Ты главное плавно всё желай.

Однако радость длилась недолго. Сергей захотел опустить беспилотник ниже, чтобы можно было пролететь в дверной проём ведущий в столовую, но не рассчитал усилие. Дрон шарахнулся в стену и драгоценный аппарат, жалобно жужжа, вновь оказался на полу.

Я промолчал осматривая повреждения, а пилот сняв очки толи от напряжения толи от стыда весь аж покраснел.

На этот раз дрон не пострадал, и мы вернулись в комнату отдыха. Я снова объяснял Сергею основы:

— Вот смотри: левая рука — высота и разворот. Правая — движение вперёд-назад, вправо-влево. Главное — не путать. И касаться рычажков управления мягко.

Разведчик кивнул и вновь попытался.

Он потел, скрипел зубами, но толку от этих потуг было не много — у аппарат то скакал по полу, то уходил в потолок, а иногда ударялся об стены.

После очередной аварии, я не выдержал.

— Да не так! Не так! Мягче!

Тот стянул очки, зло зыркнул на меня, а потом опустив глаза тяжело вздохнул:

— Прости, я всё испортил.

— Ты не испортил. Ты не научился. Это разница, — поправил я. — Опыт придёт с практикой. Давай ещё раз.

Ну, тот и дал…

Столько не понимания, что именно он делает, я за свою жизнь не видел ни у одного человека никогда. Сергей жал все кнопки подряд, судорожно поворачивая пульт в противоположную от вектора движения сторону. Громко ругался и топал от досады ногами.

Разумеется, при таком малоадекватном управлении бедный дрон собрал все углы в помещении даже которых не было, а также вытер собой не только все полы, но и потолки.

И самое интересное, что в теории горе-оператор всё более-менее понимал. Я ему растолковал значение тех или иных клавиш. И он, зарисовав чертёж пульта управления на бумаге, выучил их функции буквально наизусть. Он в совершенстве знал, какая кнопка что делает, куда жать при наборе высоты и остановке движение. Он всё это знал! Но только лишь в теории…

На практике же вырисовывалась совершенно другая картина. Как только младший лейтенант надевал очки, всё это сразу же забывалось. Он становился совершенно не понимающим и ничего невидящим оператором. Создавалось совершенно чёткое однозначное впечатление, что в момент пилотирования новоиспечённый пилот, абсолютно потерявшись во времени и пространстве, категорически не соображая, где в данный момент находится, просто творит невероятную дичайшую «дичь».

И это был тревожный звоночек…

После ещё нескольких десятков подобных пируэтов, я был вынужден не только сделать ограничение на мощность двигателей, тем самым уменьшив скорость, но и обвесить дрон дополнительными штырями, тем самым обеспечив защиту механизмов.

Но и с ней Сергей умудрился сломать ещё три винта. Было это конечно не так фатально, ибо в лаборатории они в наличие имелись, но, тем не менее, каждая поломка становилась очень неприятной. Особенно в нашей непростой автономной ситуации.

В конце концов, и я, и он поняли, что при надевании очков разведчик совершенно теряет связь с реальностью.

Решили попробовать обучить визави без оных, чтобы тот, как оператор, управлял беспилотником ориентируясь на экран.

Предполагалось, что это облегчит процесс обучения и пилотирования, но на деле всё оказалось не так. Сергей никак не мог связать движения пальцев на пульте управления с движениями дрона в пространстве. Он попросту не чувствовал эту интуитивную связь между моторикой и изображением на экране. То, что было легко и просто любому подростку в будущем, оказалось для младшего лейтенанта непосильной задачей.

Он жал рукой на стики или кнопки и тут же переводил свой взгляд на летящий дрон, разумеется, забывая при этом убрать палец с самого рычага и сенсора.

Беспилотник в это время как правило продолжал движение, и горе оператор, понимая, что тот сейчас вот-вот врежется в потолок, стены или пол, вместо того, чтобы отпустить кнопки, опускал глаза и уже в мониторе наблюдал за происходящей аварией.

Одним словом, после дня мытарств, мы поняли, что взять эту вершину с наскока у нас не получилось.

— Всё, хватит. Убьём аппарат раньше, чем научим тебя, — сказал я, заменяя очередной винт.

Сергей мрачно отодвинул от себя пульт.

— Прости, Коль. Видно, не моё это.

Я сел рядом, погладил корпус дрона как собаку и успокоил напарника.

— Ладно. Не переживай. Пока я жив — беспилотники будут за мной. Ну, а если уж со мной что-то случится, тебе придётся учиться самому. Хочешь ты того или нет. Основы туы уже понял и знаешь.

Тот кивнул и ничего не говоря, очень расстроившись, ушёл к себе в комнату. Ну а я поблагодарил всех богов, что они отвели меня от идеи — сразу же дать Сергею управлять «Семицветиком» на высоте.

«Вот не хватало ещё единственный рабочий образец в хлам ухайдакать»…

До вечера в лаборатории занимался сборкой второй модели. Сергей же таскал землю и ко мне не заходил.

Встретились мы за ужином.

— Знаешь, я долго думал, и пришёл к выводу, что практические занятия нужно на недельку отложить, — сказал мне он, присаживаясь за стол напротив. — У нас ведь действительно пока есть ты, и этого должно быть достаточно. Тем более что ни ты ни я умирать не собираемся.