Мы отошли уже на полквартала от дома Говориных, как Люда вцепилась в мою руку и с неверием уставилась вперед.

— Мама? — шокировано прошептала она.

Я посмотрел в ту сторону, куда устремился взгляд любимой, и увидел возле фонаря целующуюся парочку. Женщина стояла к нам в пол-оборота, и ее лицо было вполне узнаваемо.

— Идем, — потянул я Люду в сторону, вспомнив, как Илья Романович не особо горел желанием говорить о своей супруге. — Нас дети ждут.

Все еще не веря увиденному, Люда дала себя увести.

Глава 20

Июнь — август 1938 года

— Сергей Федорович, — зашел ко мне в кабинет мой секретарь, — вот, только что прислали.

Он положил передо мной газету. Мельком взглянув на нее, я сначала не понял, что в ней особенного. Газета Коминтерна, статьи для которой пишутся здесь, у нас в информбюро, да еще добавляется парочка статей от местных корреспондентов, в чьем регионе газета выпускается. Вот конкретно эта — на испанском языке. Я ее даже прочитать не смогу без переводчика.

Увидев мое искреннее недоумение, секретарь тут же рядом положил вторую газету.

— Сравните, пожалуйста.

— Я испанский не знаю, — хмуро заметил я.

Вообще у нас был отдельный штат из переводчиков, которые и подготовленные нами статьи переводили на нужный язык для последующего издания, и иностранные газеты переводили на русский для ознакомления — что пишут наши коллеги за рубежом. А тут — уже конечные «оригиналы» газет, которые уже сами испанцы прочитать могут, но не каждый житель СССР.

— Просто сравните, — продолжил наставить секретарь. — Знать язык при этом не надо.

Хмыкнув, я все ж придвинул обе газеты к себе.

Первое, что бросилось в глаза, даты на обеих газетах были одинаковыми. Как и серийный номер. А вот дальше пошли странности — если первая страница у газет почти не отличалась друг от друга, даже заглавное фото было почти идентичным, то стоило раскрыть разворот и сразу поймешь, статьи внутри газет разные. Не нужно знать язык, чтобы понять это. Тут и заголовки отличаются у статей, и фотографии к ним.

— И как это понимать? — пролистав обе газеты до конца и убедившись, что кроме первой заглавной страницы в остальном ничего общего у газет нет, я посмотрел на секретаря.

— Одна газета — наша. А вот вторая неизвестного производства. Наши сотрудники уже сделали ее перевод. Вот, — протянул он мне несколько распечатанных листков. — Судя по содержанию, это работа врага.

Я взял протянутый текст и вчитался в него. После чего на меня нахлынула злость. В статьях были подхвачены тезисы, которые я писал раньше — о временных трудностях производства нового оружия и наполнения ими линии фронта. Вот только дальше эти тезисы развивались. Говорилось, что врагу удалось произвести несколько диверсий на наших заводах, из-за чего в ближайшее время ждать новых поставок боеприпасов и техники от СССР войскам Народного фронта не приходится. И последняя поставка была и на деле «последней». Когда следующая — неизвестно. Фактически от нашего лица, от лица Коминтерна, неизвестный автор статей снижал моральный дух бойцов народного фронта, стремясь свести его к нулю.

— Выявили, кто распространяет поддельные газеты? — спросил я, подняв тяжелый взгляд на секретаря, от чего тот даже вздрогнул.

— Пока у меня нет таких сведений.

— Узнайте, в каких местах замечено распространение поддельных газет. Если удастся выйти на самих распространителей — еще лучше. Какие настроения в войсках Торибио. Кто поверил подделке, а кто нет. Что делают сами народофронтцы с подделками. Мне нужно как можно больше информации.

Дав указания, я задумался. Враг, а статьи точно подготовлены и распространены противником, осуществил весьма коварный ход. Одним махом ведется подрыв морального духа и воли к победе среди наших сторонников, и вместе с тем — нанесен удар по доверию к газетам Коминтерна. Информация, что есть подделки, распространится быстро. Как простому испанцу различить — где настоящая газета, а где — «липа»? Любые новости от нас станут восприниматься с изначальным скепсисом. Даже положительные, ведь что мешает врагу «пообещать» что-то от нашего лица, а мы не выполним, что естественно, такого обещания. И в следующий раз уже наша правдивая новость об улучшении на фронтах и скорой помощи испанским коммунистам будет считаться дезинформацией, или из разряда «может быть, а может и не быть». Что способно привести к поражению Торибио. На войне иногда достаточно одного дня, чтобы переломить ситуацию в любую сторону.

— Сволочи! — процедил я, лихорадочно думая, как купировать проблему.

Первое, что пришло в голову, сделать какой-то опознавательный знак для оригинальных газет. Вот только такой уже был — красный флаг в уголке и серп с молотом с другой стороны. И на подделке воспроизвести их не составило труда. Получается, нужен знак, который подделать крайне сложно. Но что это может быть? Использовать какой-нибудь водяной символ, как на денежных банкнотах? Особую бумагу? Все это приведет к удорожанию производства, но в условиях войны экономить на информационной безопасности и позволять врагу действовать под нашей личиной — себе дороже.

Я тут же сел писать докладную записку, которую собирался прочесть на очередном совещании в Ставке. В ней я подробно описал проблему, какие последствия могут быть, если не задавить подделки сейчас, и методы борьбы с этими подделками.

Да уж, прилетело откуда не ждали.

— Делать газеты на бумаге для денег? Да еще с такой же защитой? — удивился Антон Сафьянов — представитель Ставки, по совместительству работающий в Наркомфине.

Антон Валерьевич курировал финансовое распределение средств и делал отчеты о целевом использовании этих средств. Все же желание обогатиться в человеке неистребимо, особенно у близких к деньгам людей. Без контроля множество выделенных средств просто не дойдут по назначению.

— Это проблема? — уточнил я, так как хоть и понимал, что производство банкнот — процесс не простой, но насколько трудоемкий и можно ли его переложить на иные цели, у меня было слабое представление.

— Большая! — тут же «оправдал» мои худшие ожидания Сафьянов. — Тут же и особые краски нужны, и бумага высокого качества, те же водяные знаки на любом станке не сделаешь. А главное