Наконец, когда мы закончили с темой манго, Женька опомнилась, шагнула в сторону и дала Косте пройти. Спустил немного пришедшего в себя пса на пол, обнялись с Брагиным, как положено после долгого отсутствия. А Женька, засмущавшись от того, что разговоры прямо на пороге с гостем ведёт, вместо того, чтобы внутрь пригласить, позвала меня в комнату пройти.

Сразу отметил, что, в отличие от прежних моих внезапных визитов, комната чисто убрана, ничего не валяется нигде – помимо игрушек Ларочки на ковре по центру. А то раньше и всякие шмотки на спинках стульев свисали, и на открытых полках в шкафу груды всякого хлама валялись.

«Похоже, кроме готовки, Женька и за другие аспекты красивого культурного совместного проживания взялась. Настоящей хозяйкой, однако, становится», – с некоторым удивлением подумал я. – «Вот уж чего никак я от неё на момент её готовящейся свадьбы с Костей не ожидал. Думал, плохо всё совсем у них будет, раз на избалованной дочке прокурора жениться собрался, да ещё и не по любви. Жрать дома нечего будет, и квартира неубранная вечно будет. Хотя, наверное, и то, что ребёнок появился, сказывается на готовности Женьки так стремительно меняться к лучшему. В особенности учитывая, с каким трудом они дочку из детдома выцарапывали. В общем, молодец, девка, что тут сказать ещё».

А уж когда мне из холодильника салат оливье притащили угоститься, я вообще в полный восторг по поводу хозяйки пришёл. Явно же, что не к моему визиту готовили. Блин, Костя‑то тут вообще, похоже, как сыр в масле катается…

Правда, мнение слегка поменял, когда этот оливье попробовал. Всё же до настоящего оливье, который я сам могу сделать, или Галия моя, ему ещё очень и очень далеко. Картошка порублена какими‑то огромными кусками, колбасы слишком мало. Да и колбаса не докторская, которая по уму должна в салате быть. Докторская сейчас вполне себе приличная по качеству, не тот химикат, который в XXI веке будет под видом докторской в магазинах... Так‑то в XXI веке я, когда по праздникам оливье делал, свинину просто отварную использовал. Гораздо здоровее для желудка салат получался.

А уж когда я рис вареный обнаружил в салате… Он-то зачем в оливье??? Это что, какой-то китайский рецепт? На китайский новый год придумали? Или как элемент информационной войны китайцы используют его против советских граждан, и Женька стала ее жертвой?..

Сначала, как положено, меня вопросами по Кубе начали терзать. Я специально ничего не рассказывал ни про рыбалку, ни про стрельбище – а то друзья ещё подумают, что я зазнался совсем. Потом неизбежно, конечно же, от Галии узнают, но это совсем другое дело.

Вот жена уже имеет право своим мужем хвастаться. А хуже нету, когда мужик сам щёки надувает. Сколько я таких самодовольных типов за свою жизнь видел! Сначала в СССР они своим хрусталём и коврами хвастались, с холодильниками и телевизорами. После СССР – тачками да домами за высокими кирпичными заборами. Вот как они вообще живут за этими заборами, которые по четыре метра высотой? Создаётся впечатление, что это тюрьма какая‑то. Это ж сколько наворовать надо, чтобы так людей бояться... Бандитов опасаются? Так с практической точки зрения из‑за полутораметрового кирпичного забора гораздо удобнее отстреливаться от бандитов, если ты хочешь защититься и деньги свои спасти. Ну а при четырёхметровом ты даже можешь и не заметить, как кто‑то при помощи простой лесенки к тебе на территорию проберётся. Ощущение ложной безопасности…

Ну ладно, что‑то меня опять понесло на сравнения с девяностыми и XXI веком. Как ни удивительно, уже столько времени живу в СССР, а воспоминания о будущем всё ещё время от времени такие яркие выскакивают, как будто совсем недавно всё это было.

Минут за пятнадцать я всё, что хотел по скромному варианту рассказать, рассказал. И тут же, чтобы избежать новых вопросов, задал встречный вопрос Косте:

– Ну, у вас тут как? Что новенького с учёбой в целом?

– Ну, самое шокирующее, конечно, то, что Витька Макаров в МГИМО перевёлся на второй курс.

– Что он сделал?! – удивился я.

Ну да, с чего вдруг? Как говорится, ничего не предвещало…

– Да вот, понимаешь, сидим мы в конце ноября на паре мирно. А когда перемена началась – он нам это и говорит, что, мол, с завтрашнего числа я больше не студент МГУ, перевожусь в МГИМО, – с жаром принялся повествовать Костян.

– Во дела! – только и смог сказать я. – Объяснил хоть, в чём дело?

– Нет, упирается. И в Комитете по миру же уже встречались после этого. Ничего не говорит. Мы только с парнями, конечно же, решили, что, видимо, отец его всё же додавил. Он же как первый замминистра МИД наверняка мечтал Витьку в МГИМО увидеть. Насколько я помню, он что‑то такое как‑то и рассказывал, когда пили вместе. Правда, при этом клялся, что никогда туда не пойдёт, потому что отец слишком давит, а он уверен, что и сам сможет свою жизнь прекрасно устроить. Более того, для него это очень важно.

– Понятно, – сказал я. – Ну, надо будет найти с ним время встретиться, поговорить. А то ещё подумает, что он ушёл, а я про него и забыл совсем.

– Да нет, Паш, ты чего? Он не такой. Не будет он ничего плохого про тебя думать. Знаешь, как он постоянно про тебя все время восхищённо говорит: «Паша то, Паша сё». Мы над ним даже немного по этому поводу подтруниваем, по‑дружески, конечно, – замахал руками Костян.

Попытался я переварить шокирующую новость, конечно, хотя концы с концами не сходились. Но, не очень справившись, решил дальше расспрашивать Брагиных, пока они снова к вопросам по Кубе не вернулись:

– А с учёбой у вас как дела? Там же вроде в ноябре какая‑то конференция студенческая должна была пройти…

– Паша, я же в таких мероприятиях не участвую, так что и сказать по этому поводу ничего не имею, – усмехнулся Брагин. – Мне как комсоргу и так хватает, чем заняться. Ну и, как ты сам говорил, в автобиографии будет уже указано, что я и комсорг, и в Кремле работал. Мне кажется, этого вполне достаточно для того, чтобы потом удачно распределиться после окончания факультета. А то если там ещё будет написано, что я ещё и научной деятельностью увлекался, то могут вопросы возникнуть: когда я всё успевал это вообще? Я же не как ты, многостаночник. Я не в состоянии так пахать…

– Да ладно тебе прибедняться, – рассмеялся я. – Ты ещё