Я уже было собрался направиться в сторону Винницы, как прибыл нарочный с сообщением, что Перекоп пересек немалый обоз с чиновниками, вещами, большим числом людей и военных в сопровождении. В том числе из моей дивизии. Значит, из самого Петербурга. И было несложно догадаться, кто именно направляется на полуостров.

— Почему я должен догадываться, кто именно сюда направляется? — отчитывал я нарочного.

Вот вроде бы проезжая Перекоп, я отдал инструкции, как и кого пропускать, что нужно выдавать документ. Дал даже форму и печать на временное пребывание, с необходимостью продления в Бахчисарае. Пока только тут, но скоро во всех городах Крыма это можно будет сделать.

А на проверку что вышло? Пропустили чиновников и даже толком имен не спросили. Безобразие. Но этим заниматься уже не мне, пусть я и являюсь наместником и генерал-губернатором Новороссии, в которую пока входит и Крым. Собственно он, да Очаков и входят. А дальше расширяться нужно.

Ехала команда, которой суждено будет либо прославиться, либо… Да хрена им горького с горчицей ядреной. Нет иного пути, как прославляться и строить новую Россию, Новороссию. И если эти люди не справятся, да еще при регулярном финансировании, то не справиться никто.

Артемий Петрович Волынский, уже немного отъевшийся и порозовевший, как мне казалось, был преисполнен решительности и готов доказывать свою полезность и профессионализм.

— Я благодарю вас, ваше высокопревосходительство… — начал было говорить Артемий Петрович Волынский, но я его перебил.

— Э, нет, я пока что превосходительство. Знаете ли не досмотрели мы несоответствие чинам, — усмехнулся я.

Действительно, по новому закону о государственном управлении и подчиненности Ея Великому Высочеству, наместники на местах наделяются временными высшими чинами первого класса и подчиняются только высшей, императорской власти. Но это действует только лишь на месте, чтобы иметь возможность самостоятельного принятия решений.

Так что я, если следовать новому закону, который еще не вошел в силу, но о котором все знают, и есть Его Высокопревосходительство, как бы не канцлер. Вот только за пределами Новороссии, я генерал-лейтенант и тайный советник, согласно гражданскому соответствию чину.

Интересно будет, когда русская армия станет брать под контроль новые территории, которые тут же входят в состав наместничества и генерал-губернаторства Новороссия. Вот, до взятия, условно Аккермана, я тайный советник, а как водрузиться русский флаг над крепостью, уже вровень с Минихом. А в гражданских вопросах, так и выше его.

Странная ситуация, но не думаю, что она будет частой в истории России. И я такой один, и обстоятельства уникальны.

— Господа, а чего же вы молчите? Высказывайтесь, каково мнение о моих предложениях, — обратился я к присутствующим.

А были здесь сразу девять человек, из которых, наверное, главными персонами стоит считать Артемия Волынского, моего заместителя в качестве наместника Новороссии. Ну и Петр Михайлович Еропкин со товарищи, с целой группой архитекторов, таких талантливых, как Иван Яковлевич Бланк.

Волынский, Еропкин — это вершина айсберга. Но они ещё ехали со многими своими помощниками, секретарями, заместителями. Еропкин так и вовсе ещё вёз две строительные бригады.

Я был действительно рад, что этот архитектор откликнулся на мою просьбу. Впрочем, если бы он хотел продолжать заниматься тем, к чему лежала душа (архитектурой), то самое место ему именно здесь, а не в Петербурге.

Здесь я обещал ему простор, финансирование, полёт фантазии. Хочет, наконец, закрыть свой гештальт и построить комплекс зданий, что спроектировал еще при Петре Великом? Да пожалуйста. Пусть даже и называет так же: Александро-Невский монастырь. Правда тут нет Невы и думать о монастырях рано. Но все же, как будет угодно. Два года смотрю на результат, если нравиться, то даже не вмешиваюсь в работу творцов.

— Все сие осмыслить нужно. На словах, так рай земной, не иначе, — сказал за всех Волынский.

— Тогда за работу. И я благодарен вам, мужественным сынам своего Отечества, что решились, не убоялись, — сказал я.

Да, опасно сюда ехать. Особенно с побережья Финского залива должно казаться, что в Крыму все еще продолжается война. Вот только прибывающие люди не из робкого десятка. Было бы иначе, так не затеяли бы заговор против Анны Иоанновны. Проиграли, конечно, но смелость будь какую проявили.

— Я только лишь, господа, ограждаю вас от романтических фантазий, что вы способны создать некий идеальный справедливый мир, — обращался я на совещании уже ко всем прибывшим. — И прежде всего нужно начать с Севастополя. Сперва все необходимое: порт, склады, казармы, фортеции. Ну а после что угодно. Создавайте прекрасное.

Безусловно, откладывать в долгий ящик строительство этого города и порта, если уже поступила часть финансирования и даже есть команда строителей и архитекторов, нельзя.

Более того, на последнем заседании Государственного совета, где я присутствовал, поднимался вопрос о необходимости ускоренного строительства Черноморского флота. Да, из сырого дерева, но это крайняя необходимость, чтобы иметь хоть сколько-нибудь кораблей и защищать уже русские порты в Крыму.

Придется повторять фокус Потемкина из иной реальности. Но иначе нельзя. Победим османов, или заключим с ними прочный мир. Вот тогда и можно и лес сушить, и более грамотно подходить к постройке флота.

— Когда вы утвердите план строительства города и порта, а также Севастопольского дворца, генерал-губернатор? — деловито спросил Петр Михайлович Еропкин.

— К великому сожалению, не располагаю достаточным временем. Придётся вам посыльными прислать план, если он будет готов в ближайший месяц, на что я рассчитываю. Буду в Виннице, — отвечал я. — Но утверждать буду только лишь портовые здания, казармы, фортеции. Иное хотел бы увидеть неожиданно и поразиться вашим гением.

Архитектор, этот один из образованнейших людей Российской империи, согласительно кивнул.

Не было у них выбора, где служить своему Отечеству. Некоторые шаги я смог предпринять, чтобы их не принимали в обществе. Ведь как-никак — я формально глава Тайной канцелярии. Или не формально, все же своих людей я оставил, так сказать «на хозяйстве». И теперь все общество ждет, когда я начну головы рубить. А я все разочаровываю. Но не спешат люди подвергать мое право карать сомнению.

Да уж, получается, что наш пострел, то ест я, везде поспел. Везде я. Но пропускать хотя бы начало весенней кампании Русско-турецкой войны, и участвовать в первых сражениях с Османской империей я не мог себе позволить.

Конечно, буду принимать еженедельные доклады о том, что происходит в Петербурге. Но был почти уверен в том, что на время политическая