В своих золоченых доспехах, высокий и статный, зычным басом отвечающий врагу с высоко поднятой головой боярин был хорош, и, любуясь этим достойным картины художника моментом, я впервые по-настоящему обрадовался, что этот вот «богатырь» на моей стороне.

— Боярин, одумайся, — продолжил упражняться в дипломатии степняк. — Ты говоришь с силой, перед которой трепетало само войско русское! Ты готов положить всех этих людей… — обвел рукой стены. — За одного грека? Он не стоит и десятой доли твоей дружины! Хан дает тебе шанс сохранить жизнь твоим воинам. Цена — одна голова. Мудрый правитель не станет колебаться.

Степняк перегнул: рожа Данилы покраснела от гнева:

— Мы не цесарцы и не литва, чтобы трепетать перед потешной силой хана твоего!

— Две тысячи двести три… — продолжал считать врагов Клим.

— Ежели жаждет хан крови брата моего Гелия — пусть придет попробует взять ее сам, а не сидит в шатре как трусливый шакал!

— Давай пальнем, — стукнул я его налокотником по наплечнику.

— Давай, — согласился раздраженный он. — Совсем страх потерял хан, забыл Казань и Астрахань, так мы напомним.

— Пли! — скомандовал я, и в вальяжно поворачивающиеся к нам спинами с тем, чтобы уйти, степняки превратились в далеко разлетевшиеся пестрые кусочки.

К этому моменту пятую пушку успели установить как надо, и я скомандовал «пли» и туда — ядро, как и задумывалось, влетело в плотный строй и оставило за собой десятки метров кровавой «просеки».

Артиллерия — бог войны!

Глава 18

Первый штурм случился спустя шесть ядер. Мы бы и дальше постреливали, но нужно дать пушке остыть — пользовать артиллерию на износ мы себе позволить не можем.

Степняки навалились двумя группами: одна пыталась пробиться к воротам, другая штурмовала «слабое место». Пушки рявкали размеренно и уверенно, собирая щедрый кровавый урожай. Десятки покойных и раненых с каждого выстрела татарву не испугали: слишком их много, и каждый был уверен, что картечь обойдет его стороной.

Параллельно шел непрерывный обмен стрелами. Отстреливаться нам было трудно, приходилось ловить момент — вот теперь на нас льется настоящий дождь, потому что сотни степняков кружат вокруг поместья со своими луками. Щиты, заграждения и броня сделали свое дело, но пяток несмертельно раненных в ноги и руки у нас появилось.

Наши стрелы, даром что их было меньше, цели находили регулярно — в сплошную черную реку стрелять одно удовольствие: не в седока попадешь, так хотя бы лошадь — уже хорошо! К счастью, запасы стрел у татарвы не бесконечен, и спустя десяток минут с начала штурма поток вражеских стрел сильно поредел. Временно — до пополнения запасов и смены стрелков — но это позволило обладающим исполинским запасом снарядов нам поразить немало степняков в почти полигонных условиях.

В апреле мы получили большой заказ на стрелы, и плотники с паровым молотом и обыкновенными кузнецами потрудились на славу, за месяц наштамповав двадцать тысяч стрел. Вот ими в основном и отбиваемся — на сутки активного боя хватит, а там видно будет. Но прямо сейчас кузнецы штампуют новые — пара сотен к вечеру будет готова.

Что случится раньше — перегрев пушек или отступление степняков? Стволы лихорадочно поливали водой, но это — не панацея, а татарва прет и прет как умалишенные: живые бегут по колено утопая в телах и частях своих предшественников, с отвратительными криками, треском и хлюпаньем принимают заряд картечи и присоединяются к кровавому «подлеску». О волчьих ямах и говорить нечего — давным-давно переполнены по всему периметру поместья. Жаль, что вместимость такая маленькая — ожидали-то мы сотен пять врагов в худшем случае, а привалило под три тысячи степняков.

С такой плотностью атаки врагов я не могу себе позволить смотреть да командовать — личными руками, при помощи личного лука, пришлось открыть личный счет лично убитых людей. Ожидаемых во время первой натяжки лука мук совести не было совсем: эти вот господа пришли убить меня и моих людей, а потом наложить грязные лапы за нажитое нами в богоугодном труде добро. Таких только в землю сырую, на удобрения. Ох и хорошая урожайность вокруг поместья будет лет через пять, когда трупный яд потеряет силу, а питательные вещества останутся. Ну-ка еще попробую удобрить… Вон тот монгол аккуратненько вправо бредет, берем немного на упреждение… Есть, прямо в горло поганое! На агонию не смотрим — кандидатов в удобрение еще много! Натягиваем снова…

Артиллерийские расчеты попросили перерыва через пяток залпов. Все, с полчасика хотя бы придется менее технологично от степняков отбиваться. Ополченцы помоложе и те, кто обращению с луком научиться не успел, до этого подтаскивали боеприпасы, а теперь, подчиняясь команде десятников, заняли позиции на стенах, в основном со щитами, прикрывать стрелков да тех, кто камнями бросается — плотность вражеского огня вновь усилилась. Снова парочка раненных у нас, а проклятая орда вплотную подобралась к частоколу — наши только и успевали обрезать наброшенные на колья веревки, а мы на максимальной скорости стреляли и бросались в штурмующих всем, чем можно.

У ворот тоже жарко, там Данила командует, и оттуда канонады тоже не слышно. Горшки огненные мы пока бережем — момент сейчас напряженный, но не критический: даже полный чайник я вижу, что штурм мы на данный момент выдерживаем нормально, ни единого колышка в «слабом месте» не уронили враги, а все их попытки поставить к валу лестницы заканчивается лишь свежей порцией трупов у подножия наших стен. Хорошо, что татарва концентрирует усилия в двух точках, если бы навалились со всех сторон нам было бы тяжелее.

Спустя десять минут заорали степные трубы, и татарва отхлынула, оставив за собою кучу трупов. Счетоводы наши скоро подведут итог, а я направился в центр поместья, на планерку с Данилой и «высшими офицерами». Со мною покатилась пятая пушечка, но не в центр, а к воротам — будет ядрышками боевую паузу степнякам скрашивать. В центре, во временно переоборудованной под штаб плотницкой избе-цехе, мы собрались у стола с расстеленным над ним планом крепости.

— Добро отбились, — заявил