— Всё равно это невероятно, — восхитился Фёдор. — Завёл раз — и три часа при свете работай!

Мы стояли в мастерской, освещённой не свечами, не лампами, а механическим чудом. И я понимал — это момент, который запомнится на всю жизнь.

Глава 15

Я стоял, глядя на светящуюся лампу, и в голове уже крутился план. Это не просто диковинка для мастерской. Это решение проблем, о которых я говорил Глебу Ивановичу. Уличное освещение. Ночные смены на заводе. Работа в зимние сумерки без копоти и чада от лучин.

Но показывать это нужно не только мастерам. Нужны люди, которые поймут масштаб.

Я повернулся к Семёну Кравцову:

— Семён, беги к воротам. Найди караульного, пусть бежит к градоначальнику от моего имени. Скажи — дело срочное, очень срочное. Прошу прийти немедленно. И скажи, чтобы Давыдов тоже шёл.

Семён вскинул брови от удивления, но спорить не стал. Кивнул и сорвался с места, выбежав из мастерской.

Григорий недоуменно посмотрел на меня:

— Зачем градоначальника звать? Что-то случилось?

— Был у меня разговор с Глебом Ивановичем, — ответил я уклончиво. — Вот, по всей видимости, и решение его вопросов.

Я вспомнил ещё кое-что важное. Повернулся к Григорию:

— Гриш, кликни Захара. Пусть мигом везёт сюда Ивана Дмитриевича. И важно — чтобы он приехал быстрее градоначальника.

Григорий кивнул:

— Сейчас!

Он выскочил за дверь. Я слышал, как он окликнул Захара, быстро отдал распоряжение. Через пару минут Григорий вернулся:

— Передал. Захар уже поскакал.

— Молодец, — кивнул я.

Савелий Кузьмич с сомнением посмотрел на меня:

— Егор Андреевич, вы уверены, что стоит такой шум поднимать? Лампа-то ещё сырая, недоделанная. Вдруг что не так пойдёт?

Я покачал головой:

— Савелий Кузьмич, она работает. Это главное. Конечно, есть что улучшать — механизм можно упростить, колбу сделать прочнее, продлить время работы. Но принцип доказан. А это уже победа.

Фёдор добавил:

— И потом, это же не для продажи сейчас показывать будем. Просто демонстрация, что такое возможно.

— Вот именно, — согласился я.

Мы стояли вокруг светящейся лампы, ожидая. Колба продолжала ровно светиться, барабан тучал, рычажки щёлкали. Завораживающее зрелище.

Минут через десять дверь мастерской распахнулась. Вошёл Иван Дмитриевич — взъерошенный, без шляпы, запыхавшийся. Таким я его ещё не видел — обычно он всегда собран, аккуратен, невозмутим.

— Что случилось, Егор Андреевич⁈ — выпалил он с порога, оглядывая мастерскую. — Захар примчался как угорелый, сказал — срочно, не терпит! Пожар? Несчастный случай?

Я шагнул к нему:

— Пойдёмте сюда, Иван Дмитриевич.

Отвёл его в дальний угол мастерской, подальше от мастеров. Говорить нужно было тихо, чтобы не услышали лишние уши.

— Значит так, — начал я вполголоса. — Сейчас сюда придут Глеб Иванович и Давыдов. То, что мы сделали, — я кивнул за спину, где на верстаке стояла уже отработавшая цикл механизма лампа, — это будущее. Будущее, которое придумают ещё не скоро. Поэтому вам говорю первому — патент на это изобретение должен быть у государства.

Иван Дмитриевич прищурился, посмотрел через моё плечо на верстак:

— А что там вообще?

— Скоро увидите, — уклончился я. — Уже не успеем ещё раз показать. Всем вместе продемонстрирую.

Он усмехнулся:

— Судя по всему, что-то из ряда вон выходящее?

— Типа того, — подтвердил я.

— Ну и… — он сделал паузу, — один процент семье Воронцовых от доходов с патента? Как обычно договариваемся?

Я выдохнул с облегчением. Он быстро схватывал суть.

— Не откажусь, Иван Дмитриевич.

Он наклонил голову набок:

— А вам не кажется, что это кот в мешке? Вы меня просите согласовать условия, даже не показав, что там у вас.

Я посмотрел ему прямо в глаза:

— Знаете, Иван Дмитриевич, то, что я делаю для завода — новые стволы, замки с пьезоэлементами, паровые машины — мы не патентуем. Как говорится, пользуйтесь на здоровье и во благо Отечества. А это… — я снова кивнул на лампу, — это пусть будет у государства, но под патентом. Я лишь хочу обеспечить свой род, когда меня не станет. Чтобы Сашка, его дети, внуки — все имели доход. Небольшой, но стабильный.

Иван Дмитриевич медленно кивнул:

— Разумно. Хорошо, Егор Андреевич, договорились. Надеюсь, что вы меня удивите.

В этот момент в мастерскую вошли градоначальник Глеб Иванович Дубинин и генерал Давыдов. Оба выглядели озадаченными и слегка встревоженными.

— Егор Андреевич! — в один голос воскликнули они. — Что случилось⁈

Давыдов оглядел мастерскую, словно ища признаки беды:

— Караульный прибежал, сказал — срочный вызов! Я думал, что-то стряслось!

Глеб Иванович вторил ему:

— Я как раз собирался ужинать, но бросил всё и поскакал! Что случилось-то?

Я улыбнулся, стараясь их успокоить:

— Ничего не стряслось, господа. Напротив — произошло нечто замечательное.

Давыдов нахмурился:

— То есть вы вызвали нас не из-за аварии?

— Не из-за аварии, — подтвердил я. — Из-за… открытия.

Я повернулся к Давыдову:

— Пётр Семёнович, помните, я вам говорил, что смены на заводе можно увеличить? Чтобы и ночью можно было работать, как днём? И зимой — тоже в нормальных условиях, с хорошим освещением, а не с лучинами да масляными лампами, которые коптят и чадят?

Давыдов нахмурился, припоминая:

— Помню, Егор Андреевич. Говорили об этом. Но я тогда не понял, как это возможно осуществить. И что вы придумали на эту тему?

Я повернулся к градоначальнику:

— Глеб Иванович, помните наш разговор об уличном освещении?

Он оживился:

— Да, конечно помню! Мы с вами обсуждали ливневую канализацию, фонари на улицах. Я даже в план себе поставил, чтобы к осени сделать это хотя бы на Центральной улице. Купить фонари, нанять фонарщиков.

Я улыбнулся шире:

— Вот именно. Так вот, господа,