— Вроде бы они с почившим Скопиным дружны были. — Я почесал подбородок, задумался. Это же тоже можно как-то использовать. Все же личные контакты могли как-то замотивировать самого полководца на некие действия.

— Этого не знаю. — Франсуа пожал плечами.

— В общем ситуация следующая. Господа. Введу более подробно в курс дела. — Почему-то иностранцев товарищами называть, когда они вдвоем тут сидят предо мной как-то, казалось мне, нелогично. — Шуйский послал против нас войско. Это вы уже знаете, слухами весь лагерь полон. Пять тысяч, это наемники Делагарди, десять, сборная солянка… — Черт, знают ли они, что это такое, судя по удивленным лицам, произнесенное без перевода на французский слово вызвало у них удивление.

— Суп?

— Десять, это сборные силы русской рати. — Поправился я. — Семь тысяч конных по типу того, с чем вы начинали работать под Воронежем. Думаю, из них тысяча, может две, весьма хороши и кое-как обучены. И три тысячи пехоты, из которых одна, хорошие стрелки — московские стрельцы. И еще десять, вчерашние крестьяне.

— Зачем посылать воевать крестьян. — Опешил Вильям.

— Мой друг, ты не поверишь. Те бойцы, которые сейчас в Туле с падре Серафимом. Те, о которых ты отзывался лучше всего в моменте обучения, еще недавно были такими же… — Он сбился. — Как это, по-вашему. Холоп?

Голландец был несколько удивлен.

— Русские, удивительный народ. Если показать им, как и что делать, то они свернут горы, мой друг. Поэтому я… Хоть и не получаю жалования за свою работу. — Француз картинно тяжело вздохнул. — Все больше ищу радостей от того, что остался в этой стране при нашем инфанте Игоре Васильевиче. Эти бойцы через пару лет обучения смогут бить и гнать, думаю, любое воинство.

— Да, люди Серафима были холопами. — Хмыкнул я. Лестно было слышать подобное от француза о своих соотечественниках. — Но у Шуйского все несколько иначе. Думаю, они нужны для… Как инженерные части. Осаждать Тулу, где мы стоим.

— Шуйский предвидел, что мы ее возьмем? — Франсуа подкрутил ус. — Он весьма прозорлив.

— Думаю, тут не все так просто. Но, не суть. Что мыслите по противодействию идущим на нас силам, учителя воинства моего?

Вновь переглянулись, но здесь француз слово взял, как тот, кто считал себя первым учителем и самым приближенным ко мне человеком.

— Инфант, десять тысяч таких, как твое войско было месяц назад, это посильная задача. Думаю, мы бы справились. Учитывая твой гений, который ты показал в бою с татарами. Уверен, удача была бы на нашей стороне. Как и Виктория. Все же опыта у твоих людей больше стало. Мы им многое передаем. Еще десять тысяч мужиков. Я не понимаю. Мне кажется, это только обуза. Они замедлят марш, создадут проблемы на стоянках. Их надо кормить, поить. Может в этом какой-то хитрый план? Игорь Васильевич? Может, это просто плохо обученная пехота?

— Сомневаюсь. — Проговорил я.

Сам тоже не очень понимал суть наличия огромной посошной рати в войске, но возможно Шуйский думал, что чем больше народу, тем лучше. Или убрать из Москвы толпы голодного, опасного люда — как вариант. Но в реальности вряд ли эти десять тысяч стали бы хоть какой-то веской силой в ходе боевого взаимодействия.

Копать и строить.

А в случае боя — разбегаться быстро и решительно.

Единственный вариант, как уже не раз озвучивалось — инженерные войска. Человек с лопатой и топором, который делает то, что не будет делать боярин. Только вот мы же не шляхтичи с крылатой гусарией. И дворяне, и казаки, и стрельцы — да все русские воины привыкли воевать от земли. Врываться в нее, прикрываться гуляй-городом и бить из-за него.

Пассивная тактика, но иной у нас нет. Коней мало, латной конницы считай, вообще нет.

— А что Делагарди? — Спросил я, выходя из раздумий и смотря на этих двоих. — Его пять тысяч тоже в воинстве. Поэтому и расспрашиваю про него.

— Вот здесь сложно. Эту карту чем бить, пока не знаю. В открытом бою, шансы… — Франсуа пожевал губами. — Шансы, конечно, есть. Но… Они же не идиоты, они же будут как-то отвечать на наши действия.

М-да, твои бы мысли в головы тех, кто в реальной истории под Клушино потерял войско. И Делагарди не помог со своими наемниками. Но там Жолкевский гусарские хоругви вел. Элиту. Мои люди до такого пока не дотягивают.

— Есть мысль. Даже не одна. Первое. Сам Делагарди, вроде как, со Скопиным дружен был. А у меня есть человек, который точно знает, кто отравил его. — Лица иноземцев вытянулись.

— Шуйские?

— Дело в том, что нет. — Я-то этими сведениями ни с кем ранее не делился. Сам Артемия допрашивал, а вот теперь постепенно приходилось делиться этими сведениями.

— Тогда как нам это поможет?

Я думал.

Пока что образ Делагарди в моей голове складывался не очень хорошо. Многое, да почти все, из исторических источников. Лет двадцать пять — тридцать, но уже опытный полководец. Уровень горячности неясен. Использует голландскую тактику. По крайней мере, его силы будут воевать именно так.

Русский лагерь?

Да черт знает, как они себя поведут. Под Клушино идея-то была одна, а здесь? Тоже поручат Делагарди раздолбить меня в соло. А что я тогда смогу противопоставить бравым и опытным наемникам?

— В общем так. Вы думайте, а ко мне голландца своего пришли. Письмо состряпаем и пошлем твоего человека к Якобу лично. Как старого товарища.

— Хорошо. — Лицо Вильяма выражало скепсис.

Мы поговорили еще немного. Я запросил отчет о подготовке, мнение о возможностях воинства. В целом все звучало вполне неплохо, но понятно было, что работать еще и работать с людьми. Если воронежские худо-бедно как-то уже вняли науке новой. Остальные только-только начали ее усваивать.

А до отточенности действий всем было далеко.

Очень хорошо помогала новая организация сотен. Большее число младших офицеров, музыканты, прапорщики. Вновь влившиеся войска Ляпунова и Трубецкого приняли ее не так спокойно, как защитники южных рубежей. Это и понятно. Там в Поле все были более или менее равны. Чинов великих и местнических книг особо не было. Да, какое-то взаимодействие в плане иерархии имелось, но