Голова помаленьку начинала соображать, и я догадался, как это работает. Сконцентрировал внимание на веревке, удерживающей вторую руку — получилось повторить. Она исчезла, а я свалился без сил на земляной пол амбара.

— Фуух! — выдохнул я облегченно. — Первая маленькая победа. Ну хоть что-то хорошее…

Стал прикидывать: похоже, сундук, ярким образом рисовавшийся перед моими глазами, — вовсе не галлюцинация и не бредовые воспоминания из прошлой жизни, а нечто реальное.

Протянув руку, я достал из сундука веревку, на которой еще недавно висел. Не удержался и тихонько засмеялся, боясь привлечь ненужное внимание.

Подумалось, что с такой поддержкой у меня появились шансы в этом жестоком мире, несмотря на слабость нового тела и положение, в которое мне не повезло угодить. Если сундук со всем содержимым всегда окажется рядом, где бы я ни находился, только руку протяни… Это можно такие делюги проворачивать, аж дух захватывает!

Не спеша, я с почтением достал сверток, развернул холст. Та самая шашка легла мне в руку, словно любимая вещь, по которой я уже успел соскучиться. С немалым удивлением я почувствовал какое-то родство с ней. Как будто она действительно была семейной реликвией и я бесспорно принадлежал этому семейству. К месту вспомнились последние слова деда:

— Я ухожу. Ты теперь голова. Последний в роду…

Значит, это был не предсмертный бред старого человека. Впрочем, последующие события уже показали, что и дед был не простой, и слова его не пустые.

Взвесил на руке шашку. Для ребенка тяжеловата, конечно. И тем не менее, почувствовал, что Гришке, в теле которого я оказался, раньше приходилось тренироваться с таким оружием. Гоняли его и дед, и батя, царствие ему небесное, сызмальства — начиная ставить руку на деревяшке. И теперь тело пацана сразу отреагировало на появление знакомого оружия. Искренне радуясь своим новым навыкам, я ловко крутанул шашкой. Отточенное движение, ласкающий слух свист рассекаемого воздуха. Чумазое лицо подростка расплылось в довольной улыбке.

Скоро в амбаре стало темно, хоть глаз выколи — толком ничего не разглядеть.

Я еще раз попробовал спрятать и снова вызвать из «ниоткуда» сундук. Поучился быстро выхватывать и убирать шашку, поняв принцип этой способности. Чтобы убрать предмет — нужно не только мысленно на нем сконцентрироваться, но и получить тактильный контакт, то есть до него дотронуться. А чтобы достать из сундука, достаточно просто представить, в какой руке он должен оказаться. Проверил и на шашке, и на веревках. Единственный недостаток — после этих маневров я ощутимо уставал. Видимо, у чудесной способности имелся таков побочный эффект.

С улицы донесся звук шагов. Я встал возле двери, держа шашку наготове.

Представил себе такую картину: вот какой-то из холуев Жирновского заходит в амбар проверить, подох я или еще нет. Рублю тому по шее, выбираюсь наружу. Затем, осматриваясь по сторонам, принимаю решение валить всех в этой гребаной усадьбе к чертовой бабушке. И начинаю шинковать ублюдков направо и налево, устраиваю такую себе кровавую баню, жестоко отомстив всем подонкам. Но что потом?

Тем более, что и всех завалить я, увы, никак не смогу. Мало того, что тело находится в очень плачевном состоянии — непонятно, когда я вообще в последний раз досыта ел. Скорее всего, после нескольким минут боя так ослабну, что поднять оружие не сумею, не то, чтобы им головы рубить. Да и смотреть на такого рыцаря доморощенного долго не будут — пальнут из ружья, да и поминай как звали.

А к тому же простых работников, а тем более баб, валить — это не по-божески. Что они, собственно? Сами кое-как выживают, бедолаги, в этом медвежьем углу и, по большому счету, мне никакого вреда не причинили. Не вмешались, не пошли против Жирновского? Ну, можно, конечно, и так сказать, только вот времена сейчас другие.

Взвесив все «за» и «против», я решил, что постараюсь обойтись без жертв. Даже этого ублюдка Жирновского постараюсь обойти стороной. Если убить только его одного, а потом сбежать, то больно уж велик риск, что всю усадьбу поставят на уши и с собаками пойдут прочесывать округу. Да и город не так уж далеко — могут еще и солдатиков на поиски убийцы дворянина отправить. Ну его, к черту, эту месть. Надо себя в порядок привести. А как окрепну — вернусь и спрошу за все хорошее. Сейчас же есть шансы оказаться в петле или на каторге.

Послышался звук отпирания щеколды, который я запомнил еще с утра. Тот самый человек, что приносил мне воду в первый раз, снова зашел в амбар. Я опознал его по слегка скособоченной походке. Силуэт отчетливо виднелся в дверном проеме на фоне лунного света. Мужик понял, что в амбаре так темно, что он даже меня не разглядит. Стоя на пороге, он начал зажигать лампу. Напрасно, дурачина, ты не сделал этого заранее…

Я подскочил к бедолаге и приставил к его горлу клинок.

— Молчать, не двигаться! Дернешься — башку на раз снесу! — тихим, но уверенным голосом приказал мужичку.

— Не режь, родимый, не режь! Я ведь по добру… Зашел, думаю — может, воды попросишь, али есть захочешь… Я мигом, все мигом!

— На колени! Отвечай, как звать?

— Игнатий… И-Игнашкой звать… — мужик начал заикаться от страха.

— Скажи, Игнат, год сейчас какой?

— Так надысь 1860.

— Сколько людей в поместье?

— Так… — Игнат заморгал, лихорадочно соображая. — Так не поместье это. Усадьба небольшая, для отдыха барского… Здесь вокруг все земли казачьи, почитай, общинные. А наш барин, граф Жирновский, только на лето сюды из Москвы приезжает. Да и нас с собой из-подмосковного поместья привозит, в округе-то казаки одни. А людей с два десятка всего… Барин, жена его с дочерью, ключница, конюхи, сторож, да девки в прислуге… И подручные его.

— Где у вас барские припасы? На кухню черный ход есть?

— Как не быть… Девки с утра по нему ходят.

— Кто сейчас на кухне?

— Да никого, все разошлись, бабы на сеновале спят. Разве что Семеныч, солдат отставной, у дверей караулит.

Мне, чтобы все понять, приходилось некоторые словечки Игнашки прокручивать в голове по второму разу. Хорошо, что память Гришки выручала, приходя на подмогу. Такой встроенный переводчик с русского XIX века на русский язык XXI получался.

Решив, что Игнашка поведал мне уже все, что нужно, я велел ему