Ларисой, рисуя её на фоне Шикотанских пейзажей. Иногда мы с ней целовались. Но это как-то происходило спонтанно и поцелуи на наших дальнейших отношениях не отражались. Мы были с ней странными друзьями. Похоже, что она нашими поцелуями пыталась разбудить в себе чувство, но оно не пробуждалось. А я, чувствуя это, страдал и «кобелировал» направо и налево. С разрешения Ларисы, между прочим. И это меня больше всего «убивало». Ведь, разрешая мне «контакты на стороне», она и себе оставляла свободу для действий. И я даже как-то увидел, что она танцует с каким-то Астраханцем. Крупным таким парнем, но рыхловатым. Они весело хихикали, а потом вместе гуляли. О, как я изнывал от ревности, желая этому, Валере, открутить голову. Она даже потом познакомила нас, сска, и я должен был пожимать этому хлыщу, руку. Правда сжал я её достаточно крепко, чтобы показать ему мою нерасположенность к дальнейшему общению.
Я психанул и в эту ночь не пошёл на работу и она пришла ко мне сама. Но снова дальше поцелуев у нас ничего не было. Может быть, ясли бы я приложил больше настойчивости, то что-то между нами бы и произошло, но я не хотел «утреннего разочарования» и того стыдливого состояния двух чужих людей, сделавших «это» просто так. Потом, нацеловавшись, она сказала мне спасибо и ушла. А я ушёл на смену.
Вот так мы и жили, хе-хе… Спали врозь, как говорится…
На футболе, организованном между заводами и институтами, я подрался с одним «вербованным». Он в наглую ударил меня сзади по ногам, пока я выковыривал мяч из ямы и травы на поле. Я аж подлетел, так он меня «скосил».
Судья, такой же «вербованный», дал этому дебилу предупреждение, а я пообещал после матча потревожить его печень. Обещание я своё сдержал сразу после финального свистка. Тем более, что он сам ко мне подошёл. Он замахнулся. Я поднырнул под его руку и потихоньку пробил правой рукой ему в живот, левой в печень, правой снова в живот. Можно было бы срубить его и одним ударом, но кто тогда оценит моё искусство? А так, оценили, да…
Потом мы выиграли конкурс художественной самодеятельности, потом была всеобщая пьянка в лесу. Потом уехали третьекурсники и моя Лариска. Потом я вообще «положил» на работу, ушёл в загул и очнулся только дня через три в бараке у каких-то «вербованных» девчонок. Оказалось, я участвовал в дне рождения одной из них. Вместе с гитарой, да. Как без неё? С гитарой я больше не расставался, пока нас сова не посадили на плашкоут и не отвезли на тот же «Советский Союз». Трое суток пьянки с закуской в виде копчёной сайры, и я дома. Мы все дома…
Тяжёлая была практика, но познавательная во всех отношениях. Где меня научили варить брагу, солить рыбу, воровать рыбу, воровать консервы, пить…
Кстати, после коллективного похода в лес, мы опылились каким-то растением и «подцепили» сумаховый дерматит, с которым не справился даже Флибер. И нам пришлось недели две обрабатывать его марганцовым раствором. Баскаков Саша умудрился перенести сию заразу на свои мудья и был вынужден ежедневно купать своё хозяйство в банке, насилуя сиим неприглядным видом наши благородные взоры. Короче, вспомнить было много чего. Ну и производство консервированной сайры мы узнали. Польза от студенческого отряда безусловно была.
* * *
[1] — Ах, черт побери! — сказал король. — Какая получается неприятность! Что делать, маркиз?
— Танцевать, конечно!
[2] https://rutube.ru/video/adb5f26d5e1b521df44720cbac17f847/?r=plwd
Ты признайся, любовь моя,
В том, что я — не твой единственный.
Скрыла в сердце ты от меня
Всю историю прежней жизни.
Я теперь — не мечта твоя
И любовь настоящая тоже не я.
Я — бальзам с горьковатым вкусом —
Не пытайся испить…
Почему мне чужой ты вдруг стала?
Почему ты быть перестала собой?
Почему ты мне тогда не сказала:
«Кто не любит — не встретит любовь».
Что случилось вдруг с нашим счастьем,
Там где смех иблагодать?
Почему холода и ненастья
Декорацией стали опять.
Я теперь — не мечта твоя
И любовь настоящая тоже не я.
Я — бальзам с горьковатым вкусом —
Не пытайся испить.
Почему мне чужой ты вдруг стала?
Почему ты быть перестала собой?
Почему ты мне тогда не сказала:
«Кто не любит — не встретит любовь».
А когда наступит вечер,
Как волной мои грёзы смоет
И печаль в моем бедном сердце
Разольется шире, чем море,
Шире, чем море…
Почему ты мне тогда не сказала:
«Кто не любит — не встретит любовь».
Что случилось вдруг с нашим счастьем,
Там где смех иблагодать?
Почему холода и ненастья
Декорацией стали опять.
Я теперь — не мечта твоя
И любовь настоящая тоже не я.
Я — бальзам с горьковатым вкусом —
Не пытайся испить…
Почему ты мне тогда не сказала:
«Кто не любит — не встретит любовь».
Глава 3
Весёлым и беспечным я всем понравился больше и по институту поползли истории о моих похождениях. Как я оседлал корову, и скакал на ней, как ковбой. Как заставил ходить по струнке барак вербованных, куда был приглашён на день рождения, как сходил один на «край света» туда и обратно за один день.
А что там ходить-то? Десять километров пробежаться туда. Там покупаться и пробежаться назад. Самое — то!
Даже до Ольги Марковой о моих похождениях стало известно.
— Ну, ты, Мишка и ходок, оказывается. Лариска тут грустит без тебя, а ты там девушек ненашинских, э-э-э, того-этого. Обихаживаешь, хе-хе-хе…
— Кто такой, э-э-э, трепло? — спросил я улыбаясь.
Мне нравились Ольгины ямочки на щеках. Она такая круглолицая, улыбчивая и поэтому ямочки у неё всегда на щеках имели место. И у неё были красивые губки. Хотя… Почему были? Есть! Вот они!
— Если бы не Пронкин, я бы тебя, Мишка, совратила.
Пронкин — это друг Андрей Маркова и Ольгин ухажёр.
— Если бы не Пронкин, я бы тебя сам давно совратил, — сказал я вызывающе щурясь.
— А что они себя взрослыми мнят? Подумаешь, на два года старше! Хочу — казню, хочу — милую! Хочу поцелую, хочу — на хер пошлю? Так что ли? Не правильно это!
— Ну-ну, — блеснула глазами Ольга. — Вечером приходи. Девчонки будут, а парней нет. Путина. Добытчики…
— Я ведь на машине, Оль. Устал я
