— Можно подумать, кроме них никто этого не умеет, — пробурчала я про себя, но дед услышал:

— Во внутренней Монголии у Китая в основном бурый уголь, а в Корее как раз из бурого и делают. И установки делают именно небольшое, а потому производят их очень быстро. И работе на них даже крестьян можно будет быстро обучить, это вообще не химкомбинат какой, а именно небольшая установка. Эффективность у нее, конечно, низкая, и эти заводики как раз потихоньку товарищ Ким закрывает, запуская уже серьезные заводы — но можно их не на переплавку пускать, а отправить в Китай, так как года на три работы их еще хватит.

— А они у тебя дорогие?

— Игнат, должен будешь, и не мне, а товарищу Киму. Но должен будешь все же немного. Там еще в комплекте небольшая электростанция идет, которая и заводик этот, и поселок рабочий электричеством может обеспечить. Поселок без излишеств, только на освещение в домах электричества хватит…

— Да там не то что о керосиновых лампах народ не знает, большинство даже свечу обычную в жизни не видели, так что… Беру.

— Вы, конечно, молодцы, товарищи, что уж и говорить! Мы здесь сейчас не о том, что куда и когда передавать друг другу будем, говорим, а о наших планах. Глобальных планах, не на нынешний даже год и не на пятилетку, а вообще. Кто кому чем помочь сможет, это мы уже в рабочем порядке решать будем, а меня пока больше интересует вопрос что мы делать-то собираемся. В смысле, к чему стремиться будем.

— Ясно к чему, — усмехнулся дед, — мы будем строить социализм по заветам товарища Сталина. И защищать его, только сейчас уже, как вы, Светлана Владимировна, говорите, экономическими методами? И методы мы будем применять в соответствии с тем, что нам под управление досталось, то есть довольно разные. Очень разные, но я, думаю, вас в этом соревновании, серьезно так обгоню.

— Ты? Обгонишь Внучь? — рассмеялся дед Игнат. — Да она тебя, да со всей мощью Союза, как щенка уделает.

— Обгоню, и я ей уже объяснил почему. Если она, конечно, не будет в соревновании таком жульничать.

— Не буду, дед, точно не буду. Потому что у нас соревнование будет не кто кого победит, а кто кого поведет вперед, своим примером показывая, как правильно жить и работать. И строить счастливую жизнь… кстати, деду Игнату нужно будет определенную фору обеспечить: ему еще с товарищем Мао предстоит серьезно пободаться.

— Это почему придется?

— Потому что если у него будет хоть немного получаться то, к чему все мы стремимся, то всем, причем уже в самом Китае, станет ясно, то Мао — я таких слов не знаю, но, надеюсь, вы поняли кто.

— Ничего, я знаю, кто меня там прикроет, по крайней мере на первое время, — хмыкнул дед Игнат, — а когда мы дело наладим, народ уже сам разберется, что делать нужно. Так что друг на друга посмотрели, цели в общем наметили, и что, разбегаемся? Пора за работу браться… Светлана Владимировна, последний вопрос. Вы уж извините, а Внучь — это вы…

— Я же вроде сказала.

— Я о другом спрашиваю: вы или ты?

— А… на ты, конечно. Дедам к внучке на вы — народ не поймет.

— Какой народ?

— Тот, который будет наши разговоры внимательно слушать. И не только из-за рубежа. Олег Николаевич, у вас самолет, если я не ошибаюсь, завтра в десять утра?

— Да.

— А я в Пекин завтра вечером вылетаю. А когда в район… там уточнять придется.

— Значит… значит через неделю созваниваемся. В девять утра по Москве проведем первое селекторное совещание. Номер мой вы знаете… Ну что, допивайте чай и поехали на аэродром?

Глава 2

Есть в природе очень интересный металл с названием «цезий». Он плавится при температуре в двадцать восемь градусов, а кипит при шестистах семидесяти. И энергия ионизации у него меньше четырех электрон-вольт, а если приложить энергии столько, сколько нужно для ионизации, скажем, ксенона, то с атома цезия при этом сдирается уже три электрона — и это при том, что весит этот атом примерно столько же, сколько и ксенон. В переводе на русский язык это означает, что если цезием заправить электрореактивной двигатель, то для создания той же тяги, что на ксеноновом, электричества потребуется примерно втрое меньше. И был у цезия единственный, можно сказать, недостаток: он был просто безумно дорогим. Почти вся мировая добыча его была сосредоточена в Канаде, и там его добывали меньше полутонны в год, а все мировые запасы металла оценивались примерно в пятьдесят тысяч тонн.

Только вот оценивались они у капиталистов, и мировая добыча только разные капстраны учитывала, но было одно местечко, о котором я точно знала, что в нем этого цезия спрятано примерно шестьдесят процентов от всего, что на Земле добыть возможно — но знала об этом на всей нашей планете пока что я одна. Точнее, сейчас еще парочка человек была в курсе — но товарищи Ким и Архипов тоже не знали, сколько в Северной Корее цезия в земле лежит. Не знали, но металл добывали, и поставляли его (по мировым ценам, мы же не грабители с большой дороги) в Советский Союз. Понемногу поставляли, пока что килограммов по двадцать в год — то есть все, что им добыть удавалось.– а Советский Союз тут же весь этот металл и тратил. Запихивая его в «баки» спутников серии «Звезда».

Вообще-то эти громадины были разработаны еще товарищем Расплетиным и считались совершенно необитаемыми спутниками. Но буквально «на всякий случай» Александр Андреевич предусмотрел возможность ремонта спутника на орбите и поставил туда стыковочный узел. Обитаемыми спутники не стали, но вот принять космонавта, который уже с автономной системой жизнеобеспечения может провести внутри махины мелкий ремонт они были в состоянии — и народ этим активно пользовался. Потому что сами по себе «Звезды» мало что весили по двадцать четыре тонны, так еще и стоили дороже, чем если бы их из литого золота изготовили. Может и не дороже, то есть на Земле они не дороже стоили, но вывод таких чух на орбиту обходился стране, между прочим, слегка так побольше сотни