Я переглянулся с отцом Томмазо, и мы поняли друг друга без слов. Нуадан искал Жанну, но искал её не в конкретном месте, каковым является родной дом Девы в деревне Домреми, а по другую сторону Мёза в Лотарингии. Это говорило, что он не знал ни кто эта крестьянка, ни где она живёт, только нечто обобщённое — легенду. Но легенда появилась одновременно с Жанной, вернее, с её победами и гибелью. Сначала поползли слухи, потом их объединили в нечто литературное, а эпитет «Орлеанская Дева» вообще появился лишь в конце шестнадцатого века, то бишь, почти сто пятьдесят лет спустя. Но на сегодняшний день никакой легенды не существует, ибо Жанна никак себя не проявила, значит тот, кто нашептал о ней дофину, такой же попаданец, как и мы с Николаем Львовичем. Я так понял, что попаданцев в средневековье как грязи, но этот попаданец их тех, которые либо в школе плохо учились, либо в принципе историей не интересовались. Слышал эхо — Дева из Лотарингии, а ничего конкретного не знает. Да и об этом вспомнил, когда припекло.

Ну и кто он?

— Кто же рассказал дофину легенду о крестьянке? — мурлыкающим голосом спросил отец Томмазо.

Нуадан не стал скрывать и сообщил, прихлёбывая из кубка:

— Великий камергер его милости дофина и член королевского совета Жорж де Ла Тремуй.

[1] Кутилье, экюйе, оруженосец — дворяне, прошедшие обучение в пажах и ставшие полноправными воинами, но не получившие статус рыцаря. Звание давалось в зависимости от функций, например, ближайшими помощниками военачальника могли быть капитаны ордонансных рот и боевых отрядов в статусе экюйе, а кутилье — это боец в составе копья.

Глава 12

Обед завершился. Так вкусно я не ел ни разу за всю свою средневековую жизнь. Теперь помыться и спать. Однако у отца Томмазо были иные планы. Он перекрестился, прошептал благодарение богу за хлеб наш насущный и встал.

— Наина, проводи гостя в банную комнату. Вольгаст, а ты помоги мне. Хочу подняться на сторожевую площадку.

Я подошёл к отцу Томмазо, он опёрся о моё плечо и вместе мы направились к лестнице.

Сторожевая площадка служила крышей донжона, с неё был виден весь Вокулёр и окрестности. Двое стражей с унылым и замёрзшим видом ходили вдоль парапета, иногда перебрасываясь ничего незначащими фразочками и гремели железом. Одеты они были по всей форме, как и полагается охране: кольчуга, сюрко, шапель[1], шерстяной плащ и щит за спиной. На поясе простой одноручный меч. Увидев отца Томмазо, стражи поклонились, тот в ответ перекрестил их.

Мы подошли к парапету, внизу под нами открылся внутренний двор. Я увидел солдат на тренировочной площадке во главе с лейтенантом. Видимо, мой короткий поединок с тем говорливым стражем дал пищу для размышлений и стимул к тренировкам. Теперь они охаживали друг друга палками, ругались, шипели от боли, но упорно продолжали навёрстывать упущенное. Как-нибудь загляну к ним на площадку, проверю, сколько они наверстали.

— Вольгаст, — отпуская моё плечо, заговорил отец Томмазо, — я намереваюсь поручить тебе одно важное, может быть, хлопотное дело. Как ты на это смотришь?

— Готов выполнить всё, что вы скажете, монсеньор! — с задором выпалил я.

— Тише, прошу тебя, — он улыбнулся, — говори тише. Дело в том, что мне необходимо отбыть ко двору дофина…

— Хотите проверить Ла Тремуя? Не из наших ли он, да?

— Именно. Я знаком с этим человеком. Он не кажется умным, но при этом очень влиятелен и помешан на интригах. Его характер напоминает одного нашего общего знакомого, хотя до сегодняшнего дня я не придавал этому значения. Мало ли кто на кого похож характером. Но после слов господина Нуадана…

Меня пронзила мысль: не вот какой умник, но вспыльчивый и интриган — и я прошептал:

— Хотите сказать, что Ла Тремуй… Ла Тремуй — это Игорь Кураев?

Прошептал и сам же ответил себе:

— Да не может такого быть.

Отец Томмазо прищурился.

— Ты же помнишь, каким образом мы очутились в прошлом?

— Ну, предполагаю… Молния рядом с палаткой?

— А сколько человек в ней находилось?

— Я и Катя, и ещё Игорь. Ну и вы каким-то чудом, а уж каким не знаю, вы, вроде, уходили.

— Стоял неподалёку, смотрел, как горят трибуны. Но это не важно. Стало быть, кроме меня и тебя, где-то должны быть Катя и Игорь.

— Но это не факт, что Ла Тремуй — Игорь, — я недоверчиво поморщился. — Не факт. Вы говорили, что кроме меня встретили ещё шестнадцать попаданцев, так что это может быть кто угодно, даже Владимир Вольфович.

— Не дай бог, — перекрестился отец Томмазо.

— Согласен. Это такие бы интриги начались и пророчества, мама не горюй. Никакого Нострадамуса не надо.

— Про Нострадамуса не упоминай, он ещё не родился.

— Как знать. После всех этих пертурбаций во времени я уже ни в чём не уверен. Но могу с уверенностью сказать, что Игорь знает историю не хуже моего и проинструктировал бы Нуадана, где искать Жанну. Нет, монсеньор, Ла Тремуй не Игорь, это кто-то другой.

Отец Томмазо кивнул понимающе:

— Но проверить всё-таки сто́ит. Поэтому завтра я отправляюсь ко двору, а ты остаёшься здесь.

— Это и есть то самое хлопотное задание?

— Лишь часть его. Остальное скажу утром перед отъездом.

— К чему такая скрытность, монсеньор? Взялись радовать, радуйте до конца.

— Завтра, — поднимая указательный палец сказал отец Томмазо. — А пока отдыхай.

Я воспользовался его предложением по полной. Банная комната, пусть я и лейтенант Псов, была мне по-прежнему недоступна, статус слабоват, но котёл возле поварни стоял на своём месте. При помощи Щенка я нагрел воды и, не стесняясь похотливых взглядов служанок, помылся. Потом завалился на свой тюфяк и отключился до рассвета. Встал, когда ещё все спали. Вышел во двор. Возле ворот и на стенах топталась ночная стража, горели фонари. Небо тёмное, затянутое тучами, ветер южный, тёплый, и день тоже обещал быть тёплым.

Ворота конюшни были распахнуты, конюх вывел в поводу двух лошадей, одна Клеща, другая Марго. С учётом того, что отец Томмазо утром уезжает в Шинон ко двору дофина, он и Клеща с Марго забирает? Я один