Минуту он шептал молитву, взирая на потолок, потом вернулся с неба на землю.

— Господин де Сенеген, скажите, в вашем замке есть ванная, или хотя бы приличный постоялый двор рядом? Я устал, вымотался, мне нужен отдых. Эй, Макфэйл, вели запрягать мою повозку! Да пусть положат больше одеял. Мы немедленно отправляемся в этот, как его…

Честно говоря, я не ожидал, что так быстро уговорю посланника дофина отправится на встречу с отцом Томмазо. Пока ехали, крутил в уме причины, чтоб заинтересовать его, а он взял и согласился без всяких уговоров. Вот что делает холод с неподготовленными людьми.

— Вокулёр.

— Где это?

— Город в пяти лье от Макси-сюр-Мёз вниз по течению реки.

— Вниз? Погодите, но… Это же владения бургундца. Да, это земли герцога Филиппа. Он враг Франции, и я не могу отправиться туда. Он может пленить меня, а я совсем не желаю оказаться в плену.

— Отнюдь, замок по-прежнему принадлежит французской короне. Его капитан, Робер де Бодрикур, велел поднять над донжоном синий флаг с золотыми лилиями. К тому же город находится на границе с епископством Мец, и при необходимости вы сможете уйти под защиту его преосвященства Конрада либо вернуться назад в Лотарингию.

Разговаривая с этим толстячком, я был сама утончённость. Ему нравилось такое обращение, и чем больше я говорил, тем больше в его глазах появлялось надежды.

— Ну раз так, то конечно. Макфэйл, ты уже приказал запрягать повозку?

Шотландец кивнул.

— Приказал уже.

— Вот и славно, — с облегчением выдохнул он. — Собирайте вещи, мы отправляемся. Немедленно!

Не уверен, что отцу Томмазо понравится, если вся эта свора прибудет в замок. Слишком уж их много. Да и Робер де Бодрикур вряд ли будет счастлив, увидев на пороге шалман в пятьдесят рыл вместе с конями и телегами. Они просто не поместятся. Он нас-то с трудом разместил, а уж этих и вовсе некуда втискивать.

— Как я могу к вам обращаться?

— О, прошу прощения, забыл представиться. Дурная привычка, всё думаю, что при дворе меня знают все, но ведь не все бывают при дворе, верно, хи-хи? Поэтому позвольте… Сеньор де Нуадан, камердинер великого дофина Карла.

Камердинер? Комнатный слуга? А гонору, как у обер-камергера. Теперь понятно, почему послали именно его, если что случиться, то не жалко. Хотя свиту с ним отправили большую.

— Господин де Нуадан, отец Томмазо рассчитывает, что встреча будет носить конфиденциальный характер. Он бы не хотел, чтоб о ней прознали посторонние. Поэтому я бы просил, чтобы с вами было не более пяти-шести наиболее доверенных людей. И никаких повозок. Они слишком заметны и слишком медлительны.

Де Нуадан закивал:

— Понимаю, понимаю. Разумеется, я так и поступлю. Макфэйл, никаких повозок! Седлайте мою серую. Возьми семь, нет, восемь, лучших своих кутилье[1]. Оставь вместо себя кого-нибудь. Будут спрашивать, куда мы, скажи… — он посмотрел на меня.

— Отправились в Бурмон.

— В Бурмон? Почему в Бурмон, вы же говорили…

— Для всех прочих, мы едем в Бурмон.

— А-а-а-а, — понимающе протянул де Нуадан, — ну конечно, в Бурмон. Слышал, Макфэйл? Мы в Бурмон. Будем отсутствовать, я думаю, три-четыре дня, или неделю. Как получится. В общем, не их дело, сколько меня не будет. Сколько надо, столько и не будет, а они пусть продолжают делать, что делали.

На языке завертелся вопрос, что же оставшиеся должны делать, но я удержался. Как бы не напугать этого камердинера лишними вопросами. Вот прибудем в Вокулёр, там отец Томмазо его разговорит. А не сможет отец Томмазо, брат Стефан поможет, да и я помогу, если попросят.

Спустя полчаса мы уже ехали в сторону Макси-сюр-Мёз. Лошади у де Нуадана и шотландцев были сытые, сильные, нечета нашим с Чучельником. Особенно моя кляча. Она едва плелась, пару раз мне даже приходилось сходить с седла и вести её в поводу, поэтому добраться до Вокулёра за один переход нечего было и думать. Камердинера это раздражало. Он торопился, ему не терпелось скорее погрузиться в горячую лоханку, и хоть на какое-то время обрести счастье прежней комфортной жизни.

Но для начала ему пришлось провести ночь в хижине рыбака. Земляной пол, грязные дети, любопытные поросята — это привело его в шоковое состояние. Каждые полчаса он спрашивал, отдохнули ли лошади? Услышав в ответ «нет», он снова погружался в свою личную депрессию, а мы с шотландцами нехило навернули рыбной похлёбки и завалились спать.

Камердинер разбудил нас незадолго до рассвета и заявил, что лошади отдохнули достаточно, и что он больше ни минуты не намерен оставаться в этом преддверии ада. Почему именно в преддверии, а не в самом аду, я уточнять не стал, не хотелось вникать в его внутренний мир. Макфэйл дал команду, разбудили поросят, те детей, все вместе похлебали из котла и двинулись к выходу.

Рыбак потребовал за постой целый су. Хватило бы и вчерашних четырёх денье, потому что его похлёбка, а вкупе с ней лежанки и место у очага не стоили и одного, однако де Нуадан, поморщившись, велел Макфэйлу расплатиться. Таким образом все, кроме камердинера, остались ночлегом довольны.

Когда рассвело, мы уже подъезжали к Вокулёру. Через час без труда можно было рассмотреть замок и синие полотнище над донжоном. Увидев его, де Нуадан оживился. Он ткнул в него пальцем, заулыбался, словно только сейчас поверил в правдивость моего рассказа. Я шепнул Чучельнику, чтоб ехал вперёд и предупредил монсеньора о скором нашем прибытии.

Встречал нас один Щенок, хотя я предполагал, что для встречи посланника дофина выйдет как минимум капитан замка со свитою. Однако не срослось. Мальчишка тихим голосом пояснил, чтобы я вёл гостя в зал, а шотландцев разместят в нашей башне. Я едва не выругался. Мы и так там как пчёлы в улье, а туда ещё девять трутней засовывают. Когда ж, наконец, я стану графом и смогу претендовать на отдельные покои?

Подбежали слуги, приняли поводья. Я указал на донжон:

— Господин де Нуадан, монсеньор просит вас к себе.

Камердинер павлиньим шагом направился к лестнице, шотландцы всей толпой двинулись за ним.

— Увы, — покачал я головой, — приглашение адресуется одному лишь господину де Нуадану, остальных, — я кивнул на