Я посмотрел на часы. Павел Петрович, в отличие от некоторых, на мой жест отреагировал адекватно, только поинтересовался:

— Куда в такой ранний час спешишь?

— Хочу перед тем, как в трест ехать, на «Баррикады» заехать. Я ведь до сих пор даже с директором не познакомился. Дважды специально приезжали, оба раза неудачно.

Матевосян засмеялся и развёл руками.

— А что ты хотел, чтобы тебя там с хлебом-солью встречали? У них, мой дорогой, положение хоть караул кричи. Сергею Васильевичу не до бесед, ему уже жёсткие планы с Москвы спускают. И с пустыми руками к нему лучше не соваться. Вот у тебя сейчас есть, что ему предложить, поэтому теперь можно к ним ехать. Только попозже и договорись о встрече, утром он весь в совещаниях и в звонках, — Павел Петрович протянул мне руку в знак того, что пора расходиться. Лясы точить можно до бесконечности, а надо делать дело, тем более что в пределах видимости уже маячили его нетерпеливые подчинённые, ожидающие, когда он освободится.

Я скорректировал свои планы и решил сначала поехать в трест, а лишь затем, предварительно созвонившись, наконец-то ехать знакомиться с Шачиным Василием Сергеевичем, директором завода № 221 («Баррикады»).

Но прежде чем покинуть нашу ремонтную площадку, я ещё раз поговорил с Кошелевым.

— Давай, Дмитрий Петрович, определяемся. Что ты будешь делать в первую очередь? Спрос с нас ежесуточный, поэтому доложи о твоем плане на сегодня, — у меня на самом деле волосы чуть ли не буквально дыбом вставали от своих слов.

Это какое-то завиральство, требовать реальной отдачи уже на следующий день после начала работы. Но страшная реальность такова, что мы должны показывать реальные результаты ежедневно, иначе ситуация в Сталинграде только ухудшится. До высшей меры дело, конечно, не дойдёт, но кто-то точно пойдёт по этапу, возможно, и я в том числе. А самое главное, рухнут все мои планы на корню изменить отношение к сталинградскому спецконтингенту.

Но Кошелев, похоже, всё отлично понимает, и мои слова его не удивили.

— Я всё понимаю, Георгий Васильевич. Поэтому мы попробуем прыгнуть выше головы. В том, что эту технику не эвакуировали, как положено, ничьей вины нет. Один из моих бойцов в плен попал, когда во время боёв мы пытались эвакуировать подбитые танки, и немцы его припахали как раз, — Кошелев скривился в ухмылке, — можно сказать, по специальности. Они уже после окружения сколотили бригаду из наших пленных и зачем-то заставили часть нашей захваченной техники стащить в одну из балок на окраине города, ловушку какую-то для наших готовили. С расстрелом у немчуры как-то не сложилось, и их успели освободить, правда, сидели в каком-то подвале пятьдесят человек неделю без маковой росинки во рту. Балку ту немцы основательно заминировали, снегом она была занесена основательно, необходимости лезть туда сломя голову не было, вот поэтому и пропустили.

— А эти бойцы все у тебя?

— Да ну, все, — Кошелев прищурился. — Человек десять. Они молодцы, сразу же доложили особистам о ловушке, наверное, зачли, и большинство сразу же в запасные части отправили.

— Ладно, это хорошо, что не придётся никого подставлять докладом об обнаруженной нашей технике. Самое главное, какие перспективы восстановления.

— Самые радужные. Немчура на что рассчитывала? Техника в хорошем состоянии, русские на радостях сунутся и взлетят на воздух. Мины уж очень хитро были поставлены. Если бы немцы успели пленных расстрелять, то вполне бы могло и сработать. «Студебеккеры» все восстановим, один, возможно, даже сегодня. Полуторки, кроме одной. С «эмками» повозимся, но восстановим. Срок четыре дня.

— Ну что же, отлично. Теперь смотри, какой общий расклад у нас получается. Павел Петрович сказал, что у него планы здесь сделать цех по подготовке лома к переплавке. Сначала, конечно, разборка и прочее. Так что ты давай с заводскими налаживай контакт и, не откладывая в долгий ящик, параллельно начинайте основательный цех тут строить. Чтобы работать не под открытым небом и не одними кувалдами махать. Кто-то, конечно, здесь останется, но большинство на другие объекты пойдёт. Вот такие расклады у нас получаются.

— Мне такие расклады, Георгий Васильевич, нравятся, — Кошелев заулыбался, довольно раскинув руки. — Значит, перспектива есть. А это самое главное. Людям надо видеть, что их труд не впустую, что они строят что-то настоящее.

Я кивнул, понимая, что он прав. Для бывших военнопленных особенно важно было чувствовать себя нужными, полезными. Это был путь к их реабилитации не только формальной, но и внутренней.

Глава 13

Я быстро вернулся к машине. Михаил завёл мотор, и мы тронулись. Утро было ясное и ещё холодное. Апрельское солнце светило ярко, но грело пока слабо. По дороге виднелись руины: серые, местами обугленные. Но уже кое-где мелькали люди, начиналась работа по расчистке. Кто-то разбирал завалы, кто-то вывозил обломки. Город просыпался к новой жизни, медленно, с трудом, но просыпался.

Михаил вёл машину уверенно, объезжая воронки и груды битого кирпича. Я сидел, глядя в окно, и думал о предстоящем дне. Много дел, и все важные.

В Горстройтрест я успел ровно без пяти восемь, так что из-за меня возможной задержки начала работы первого полноценного рабочего дня не произошло. Это было хорошо, пунктуальность должна быть у всех: у начальства, и у подчиненных. Особенно в военное время, когда дисциплина — это не просто слово, а вопрос выживания.

В кабинете Беляева меня уже ждали все бригадиры строителей. Сидя за столом и вдоль стены они переговаривались вполголоса. Увидев меня все притихли, загасили папиросы. Я окинул их взглядом, крепкие мужики, повидавшие виды. Многие в гимнастёрках, некоторые с орденами и медалями. Фронтовики. С такими работать можно.

И я произнёс перед ними очень вдохновенную речь:

— Начинаем работать, все по своим рабочим местам.

Ну да, красноречие — это моё всё. Чего там разглагольствовать, когда всё и так ясно? Дело надо делать, а не языком чесать. Они это поняли сразу, переглянулись, кивнули и начали расходиться. Беляев остался, посмотрел на меня с лёгкой усмешкой:

— Лаконично, товарищ Хабаров.

— А что тут ещё сказать? — пожал я плечами. — Люди взрослые, всё понимают.

Я отлично понимал, что мой вчерашний отчёт наверняка вызвал массу вопросов у тех, кто его читал. Да мне и самому было совершенно непонятно, как можно было за такое короткое время сформировать полноценную организацию, которая без раскачки уже взялась за работу. Это же не просто бригады людей собрать — это целый механизм запустить, со всеми его шестерёнками, рычагами и приводными ремнями.

Непосредственно строительные