— Атаман! — свистящим угрожающим шепотом окликнула меня кобра, шурша своими чешуйками.

— Он мой! — раздался грозное шипение с противоположной от моей головы стороны.

Я скосил глаза — точно такая же кобра, только более темного цвета, раскачивалась, готовясь атаковать.

— Пошла прочь, Марьяна!

— Да провались ты, Нур!

Огромные змеи бросились друг на друга, сцепились в схватке, с клыков полетели капли яда, и одна отлетела на мою обнаженную руку, оставляя на ней горящий след…

Я проснулся и зашипел, как кобры в моем сне, — вдоль предплечья красовалась свежая царапина. Чертов Барсик решил поиграть и хорошенько так меня «пометил». Оттолкнул его от себя. «Котейка» изобразил, что собирается атаковать. Поиграть ему захотелось среди ночи! Я подхватил его на руки, встал с кровати. Чтобы не беспокоить посапывающую Нур, двинул на веранду, аккуратно вернув на место плотную сетку, которая закрывала наше ложе. Москиты, будь они неладны! Приходилось от них прятаться, но под пологом было нечем дышать.

Мы ночевали в деревне факиров, в доме, любезно предоставленном нам хозяевами. Обычная индийская хижина — нечто вроде кухни с печью и спальная комната с выходом на открытую террасу под широким навесом — она опоясывала хижину со всех четырех сторон.

Ночь еще не сдала своих позиций, на востоке лишь слабо пробивался бледный свет. Джунгли жили своей тревожной жизнью, заставляя ежиться от доносящихся от них прохлады и угрозы.

Я уселся на высокую ступеньку, прижимая к груди и поглаживая Барсика. Он уже успокоился и тихо посапывал.

Да уж, неслабый сон мне приснился. Марьяна — ладно, но змеи… Классический посттравматический шок после вчерашнего укуса. Слава богу, он оказался так называемым «сухим» — то ли кобра успела потратить свой яд, то ли просто пугала. Всего ущерба — две маленькие ранки на ноге, которые я тут же залил араком, найденном в казацких торбах. Так бывает, объяснили мне факиры. Лишь один из четырех, укушенных королевской коброй, погибает, причем, за считанные часы — очень быстро наступает паралич дыхания. Не просто выбросить эту историю из головы. Очень непросто. Сколько еще она будет возвращаться ко мне — в снах, мыслях? Тут явно есть какой-то подтекст… Но какой?

— Ты как, мое сердце? — раздался сзади голос той, без которой невозможно представить дальнейшую жизнь. Нур присела рядом и потерлась щекой о плечо. — Я вчера чуть не умерла от страха.

— Я тоже, — признался и обнял ее свободной рукой, прижав к себе крепко-крепко. — Давай забудем о том, что случилось. Было да прошло, хорошо? Лучше расскажи мне о Майсуре.

— Что рассказать? — задумалась принцесса. — У нас было большое, процветающее княжество. Лучшее в сравнении с маратхской Конфедерацией. Но мой отец слишком положился на французов. Представляешь, он даже поставил посреди двора шест и водрузил на него красный якобинский колпак, когда к нам прибыли посланцы революции. Потом, правда, одумался.

Я тихо рассмеялся.

— Да, лозунг «смерть тиранам» — это не то, что рассчитываешь увидеть во дворце падишаха. Почему он проиграл англичанам?

— Его предали, я уже говорила. Мира Садик, Мира Надим — запомни эти имена. Но все гораздо сложнее. Отец терзался угрызениями совести от того, что его войны с маратхами и инглиси привели к массовой гибели людей. Голод! Вереницы живых скелетов, бредущих под палящим солнцем к Серингапатаму в поисках не риса, а хотя бы воды, в которой его варили. Картины их мучений так и стоят перед моими глазами (1).

— Да, беда с едой — это, пожалуй, худшее, что нас ждет. Я потому и поспешил увести армию из Бенгалии. В противном случае мы бы просто съели Калькутту. И как накормить солдат — это тоже вопрос вопросов. Я потому и не раздуваю их численность — можем запросто с голода передохнуть, если увеличим ее хотя бы вдвое. Да и санитарные потери замучают — нужны будут большие госпитали, повозки…

Принцесса одобрительно сжала мое запястье.

— Другая беда — это касты, — неожиданно сообщила она. — Ты же понимаешь, что никогда кшатрии не будут сражаться бок о бок с шудрами. Они и тебя еле-еле терпят и бегут совершать омовение сразу после встречи. Лицемеры. Про брахманов Бенгалии говорят: лучший овощ для них — это рыба.

Я непонимающе посмотрел на Нур.

— Рыбу им нельзя есть точно также, как и мясо.

— Понятно. Ты так легко осуждаешь ваш общественный уклад…

— Ты забыл, что я посещала Францию? Мы много потом говорили с отцом о бедах Майсура. И про сложное политическое устройство, про карликовые княжества, про то, как сложно найти действительно грамотных управляющих…

Из джунглей донесся одинокий крик шакала. Ему вторил лай сородичей — рассвет близок, они собирались на охоту. Мы оба непроизвольно вздрогнули, Барсик заворочался, я успокаивающе принялся его гладить, разомкнув объятья.

— Как ты хочешь распорядиться деньгами? — спросила Нур, недовольно поведя плечами.

— О, у меня на них большие планы! Я постоянно спрашиваю себя: у индийских махараджей несметные богатства под рукой, почему же не им, а англичанам все время удается подкуп?

— Я не знаю, — честно призналась принцесса. — Вроде бы отец никогда не был скуп со своими людьми. Но все же они продались.

— Тебе знаком термин «перевернуть шахматную доску»?

— Чатуранга для двух игроков? — уточнила Нур.

Я кивком подтвердил ее догадку, но мысль свою не развил. Она задумалась над тем, что осталось недосказанным. Ну же, Нур, я верю в тебя!

Она злорадно засмеялась.

— Хочешь отплатить инглиси их же монетой?

— А зачем, по-твоему, я потащил с нами в поход Лохматого Паука?

Нур прижалась губами к моей щеке. Потом шепнула на ухо:

— Ты прирожденный махараджа!

Я довольно хмыкнул, но тут же был положен на обе лопатки.

— Во сне ты несколько раз произнес женское имя, — она с трудом выговорила слово «Марьяна». — У владетеля Индостана должно быть много жен. И детей! Хочешь казачку второй, я не возражаю.

Уставился на Нур в полном обалдении. Какая женщина! Что еще она выкинет?

Я вспомнил о шутке казаков, подаривших мне ружье на свадьбу:

— Брак у тебя, вашбродь, крепким теперь будет. Штуцер есть, мишень жене на лбу нарисовал. Если что не так…

Нет, ребята, винтовка мне не нужна, чтобы жить с Нур в полном согласии. А Марьяна… Плохо с ней вышло, чего уж скрывать.