сеть. В общем, куча плюшек при отсутствии чего-то отрицательного. Полностью нейросеть разворачивалась за три месяца. Судя по мануалу, нейросеть у погибшего парня была установлена меньше месяца назад и не успела войти в стадию активации. И удаленная с трупа была непригодна для повторной установки. Получая питание и кислород из артерий, она начала расти, но процедура была прервана, и она должна была умереть через несколько дней после смерти реципиента без подпитки. Влад попробовал ее оживить, налив в чашку Петри с коконом питательный раствор, а кислород был в воздухе, и она, по идее, могла его синтезировать оттуда. Отрезав один из волосков, он сунул его под микроскоп и увидел вполне себе живую клетку, похожую на нейрон. Тогда он отложил все дела и занялся изучением материалов по нейросети.
Он не торопился. В конце концов, он нашел основные характеристики, говорившие о том, что полностью овладеть материалом можно только при помощи той же самой нейросети. Вздыхая, он осмотрел количество материала и понял, что те, кто все это придумал, были правы. Овладеть всем этим можно, только если в разы поднимешь усваимость материала. То есть надо вживлять в себя эту самую нейросеть. В принципе, мозг — забарьерный орган, и иммунная система нейросеть не убьет. Надо идти на операцию. Вопросов, кто бы смог сделать такую операцию, не было. Бородин — кто же еще? У него и опыт, и он потом смог бы следить за результатами, и они вместе определили бы оптимальный путь. Ехать к нему на работу он не стал, а поехал просто в гости, захватив выжившую нейросеть и распечатки из мануала. Анюта была где-то в разгоне с однокашниками, мама планово легла в больницу на диспансеризацию, поэтому они были одни. Член-корр следил за здоровьем матушки не по-детски. Влад по-белому завидовал им. Бородин просто любил свою жену и его мать и заботился о ней как мог.
Поговорив на общие темы, Влад перешел к главному. Он рассказал отчиму о подоплеке появления у него такого материала и показал предмет в чашке Петри, а также распечатки, чтобы ввести собеседника в курс дела.
Александр Иванович отрезал волосок от пучка нейросети и пошел к микроскопу. Рассмотрев все, он надвинул очки со лба на нос и тяжело вздохнул.
— Ты хоть понимаешь, что нарыл? — спросил Бородин. — Это наша смерть или память в веках. Ты реально хочешь это вживить себе? Хочешь стать вторым Луи Пастером?
— У меня есть пять коконов в упаковке, неактивированных. Этот останется на исследования. Без этого я просто не сумею всем овладеть — там так и написано. Слишком большой объем знаний. На простое освоение уйдут годы, а получить все знания к старости я не хочу. И потом — работа. Я не могу от нее отказаться — надо же помогать людям. Я единственный аурный диагност в стране.
— Да, работа, когда у тебя такой материал в руках… Я понимаю твой зуд исследователя, но это огромный риск. Неизвестно, что это тебе даст и что потом отнимет. Тут лотерея. Причем на кону твоя жизнь, а не карьера. Ты же прекрасный нейрохирург, этого не потеряешь, но вот свои способности — не факт. Я же к тебе как к сыну отношусь, хоть ты и вырос.
— Александр Иванович, прооперируйте меня. У меня такое чувство, что все это неспроста и не зря. Методика расписана, осталось найти лучший вариант доступа. А вы сможете это сделать легко. У вас огромный опыт. Сам я себя не могу оперировать.
— Знаешь, когда-то меня звали в одну компанию, но я не пошел. Хотел славы и достатка. Сейчас есть и слава, и достаток. А те, кто меня звал, получили Нобеля и всемирную славу. Они не в Москве живут, но это им не мешает делать открытия. Они под крышей Юсуповых. Они открыли конечность делений соматических клеток — барьер Хайфлика. Тогда я не решился, а сейчас не упущу момент. Только дай слово, что если все будет хорошо, то второй кокон мы подсадим Анюте. Отдавать на сторону такой материал я не хочу. Это будет переворот в медицине. Я уже несусь к старости. А молодым надо дать шанс. Мне кажется, твой убитый парень хотел отомстить за унижения в детдоме и решился на операцию, но не успел. Его и прибили за это. И тот, кто это сделал, знал, что у него есть что-то, что может возвысить его над остальными смертными, и не стал рисковать.
— Александр Иванович! Инструкция говорит, что нельзя имплантировать нейросеть до созревания коры, которое наступает примерно в 18 лет. Поэтому Анюте придется подождать. А так — да. Слово. Но только после того, как я ее всю осмотрю. Давайте обсудим операцию.
Они поняли, что договорились, и стали обсуждать варианты оперативного доступа, которые были бы наименее травматичными. В конце Бородин сказал, чтобы Влад сначала пожаловался на головную боль и настоял на обследовании в Бурденко. Там выставят предположение об аневризме артерии и операции клипирования. Потом будет оперативное вмешательство и имплантация кокона нейросети. До операции он должен распечатать все мануалы по вживлению кокона. Оба понимали, что это огромный риск.
После визита Влад отправился в Первую Градскую больницу на консультирование. Там он продиагностировал десяток пациентов и со спокойной совестью вернулся домой. Его встретил Титыч, а он, как всегда, забыл купить его любимый корм. Вздохнув, Влад отправился в «Монеточку» за кормом и решил купить стейки на косточке и сварганить стейк на углях. Время для этого было. В магазине ему пришла мысль подсадить паленую нейросеть Титычу. А что? Эксперимент же! Никто и не заметит. А Титыч вдруг заговорит. Хе-хе. Местную ветеринарку он знал, как и ветеринаров. Не раз возил туда Титыча, спасая от интоксикации после поедания мышей. Итак, он решился на эксперимент.
Дома он позвонил местному ветеринару и договорился об аренде операционной и персонале. Потом достал злополучный кокон и подлил немного питательной жидкости. Было утро воскресенья, клиентов в ветклинике не было. Ничего не подозревающий Титус дремал в переноске. Влад приготовился к операции и еще раз проштудировал анатомический атлас кошек. Операцию начали в 10:00 и закончили через полтора часа. Титыч получил свой кокон, и Влад видел, как он впился в живую ткань. Поместив кота в послеоперационный бокс, он принял душ и пошел домой. Сразу же завалился спать, чтобы остаток выходного провести более продуктивно. Спать Титычу предстояло еще минимум четыре часа, как сказал ветеринар-анестезиолог. Поэтому он спланировал вернуться за котом после обеда,
