А через короткую паузу, пока она искала слова для ответа, добил железным: «Забирай!». Спохватившись, добавил: «Это будет от нас с папой на 8 Марта!». И по-настоящему насладился тем, как виноватое выражение на мамином лице плавно перетекает в натурально обалдевшее: уверен, ей такой вариант и в голову не приходил. Поверить она не могла ещё минут 20, никак не меньше, а я за это время всё окончательно обдумал и понял, что не испытываю ни малейших сожалений. Понятно, что мне было легче, я всё-таки большую часть сознательной жизни прожил в условиях товарного изобилия, ну что мне какая-то там куртка? И вообще — все понтовые шмотки вместе взятые? Да плевать на них. Через каких-то 10 лет никто на нынешние ультрамодные фетиши и не взглянет даже, в огород носить будем. Или выкинем на мусорку, как дипломаты, хрусталь или ультрадефицитные нонеча книги. А там на это добро даже бомжи не позарятся. И смысл париться тогда? Не в этот раз.
До последней капли приняв и прочувствовав привалившее ей счастье, мама наконец опомнилась и вернулась в бренный мир, не снимая, однако, куртки. Я это понял по тому, как мечтательно-отсутствующее выражение её глаз постепенно истаяло, уступив место обычному внимательному взгляду. Люблю эти карие глаза с зеленоватыми искрами! Даже когда по ушам стегает строгое:
— Так, а чего ты тут голый стоишь? Совсем с ума сошёл⁈ Заболеть хочешь? Марш одеваться!
— Да всё нормально со мной, не заболе… — вякнул было я, но слушать меня не пожелали.
Одевшись, я сидел за столом и вяло ковырял вилкой сырники из кислого творога. Так-то я их люблю — особенно, моя более «поздняя» версия, но конкретно в этот раз что-то не задалось, вероятнее всего, сырьё подкачало. Мама чем-то яростно шуршала в коридоре, периодически издавая неясные восклицания, потом всё стихло, и через секунду я уже рассматривал свою будущую одежду на зиму. И чем больше я на неё смотрел, тем больше она мне нравилась. Да я б и не глядя в те мамины глаза поменялся без размышлений!
Куртка была тёмно-зелёной, стиль — чисто милитари. К ней вполне можно было применить понятие «бушлат», ну, как я его понимаю — сорян, не специалист. Явно тёплая, тяжёлой или неудобной она совершенно не выглядела. Не утерпев, я вскочил и моментально влез в обнову — да она мне как раз! Ну, почти. Великовата всё-таки чуть-чуть, но это ерунда! Присел пару раз, наклонился, повертелся — прекрасно, прекрасно. Крупного плетения мощная пластмассовая молния — я и не знал, что такие тут делают уже. Карманов… да я новый дипломат и носить-то не буду — всё в карманы влезет! По книжке в каждый из наружных — легко, а я как раз решил с учёбой не усердствовать, учебники носить особо и не собираюсь. А какая ткань снаружи — это ж брезент натуральный. Ничем её не возьмёшь — именно то, что мне на данном этапе развития требуется. И в снег, и в дождь, и в грязь, и с горки кататься! И не украдут точно — кому такая нужна? Здесь-сейчас все по другой совсем моде сохнут, дураки.
— Вот, папа добыл тебе на следующую зиму. У геологов выменял на что-то, — смущённо сказала мама. — Пойдёт на замену?
— Да вообще замечательно! И не думай даже!
— И вот ещё, — мама смущённо вытащила из-за спины сумку с ремнём через плечо. Новую. Такого же цвета, как и куртка, белым написано «Смена». На молнии, ещё и с попыткой защиты от воды, — Не знаю, правда, наверное, теперь и не нужна…
Вместо ответа я только обнял её, прижал крепко — как тогда. В смысле, потом.
* * *
После моего обстоятельного доклада о всех околоолимпиадных событиях, мама вздохнула облегчённо: я выглядел целым, разумным и здоровым. Поэтому, она пошла дозваниваться в поликлинику — оказывается, с утра родители успели записаться на приём к педиатру, опасаясь, что я то ли отравился дымом, то ли простыл, то ли всё вместе. Коротко переговорив с регистратурой, мама как-то очень шустро ускользнула на работу — «хоть с обеда выйду, всё не целый отгул тратить». Новую куртку, однако, нацепила, не утерпела — я увидел её в окно. Судя по направлению, до завода она вознамерилась добираться пешком, на остановку в другую сторону. Боится обнову помять? Я коротко посмеялся над собственной шуткой, но почти сразу забыл — вспомнились обстоятельства добычи той самой куртки, а там было дополна куда более важных вещей.
В частности — часы. Они — если я их не потерял, конечно — должны лежать в дипломате. Точно? Охваченный вполне объяснимым беспокойством, я со всех ног ломанулся в комнату. Удача меня не покинула — чёрная коробка была на месте. А я ведь её даже не открывал! Ну-ка…
«Восток Амфибия», Чистопольский часовой завод «Восток». Сделано в СССР. Прямо в пластмассовую крышку коробки грубо затолкана инструкция на плохой тонкой бумаге — очень по-советски, в будущем в такую только если гвозди заворачивать. Ржавые… А ведь изделие-то, по нынешним временам, натуральное лухари! Уж могли бы расстараться, подсыпать внешних эффектов. А то часы-то — вечные, не хуже швейцарских за бешеные тыщи, и ни разу не рублей, но вот упаковка… что стоило хотя бы паспорт сложить так, чтоб он в коробочку ровно помещался? Или это «последний рубеж обороны», амортизирующая прокладка, чтоб дополнительно подстраховать хрупкий девайс? Ладно, чего это я к форме прикопался? Главное у нас что? Верно, содержание!
Массивный корпус из нержавейки, такой же браслет. Чёрный циферблат, деления и стрелки с фосфорными метками, антимагнитные, 18 камней. Хм. Интересно, 18 — это много или не очень? На обратной стороне корпуса — «Знак качества», собственно, «Амфибия», «противоударные» и «водонепроницаемые 200 м». Ого. Это не «защита от брызг», как в позднейшие времена, это реально можно в воде не снимать! Даже и не знал, что в СССР такие часы делали. Мне, похоже, достался значительно более ценный мех, вот что я скажу!
Нацепил, отодвинул руку подальше, полюбовался. Не поспоришь — лепо! Только вот болтаются они на руке беспощадно, всё же браслет мне категорически велик. И не поймёшь даже, получится ли его уменьшить без необратимых изменений в конструкции — рука-то точно расти ещё будет, потом ведь назад возвращать. Мне бы мастера какого по часам, но, насколько помню, у нас такого вроде и нет в городе. В Свердловск пилить? Головка подзавода только
