Он сделал ещё одну паузу и каким-то другим, я бы сказал, даже улыбающимся голосом закончил:

— НКВД направляет к тебе очень ценного кадра. Офицер вермахта. Большой специалист в немецкой технике. Добровольно согласился сотрудничать с нами. Горит желанием загладить свою вину перед нашим государством и народом. Гауптман Курт Вессель, тридцати четырёх лет от роду. Окончил какую-то техническую школу в Штутгарте, служил в ремонтных частях. Вроде толковый инженер. Решение по привлечению граждан, уже осуждённых по каким-либо статьям и отбывающих наказание, будет принято позднее, но оно обязательно будет. Твои действия?

У меня от услышанного перехватило дыхание, и бешено часто-часто забилось сердце. Такого расклада я совершенно не ожидал. Контроль Берии, ежедневные отчёты в ГКО, немецкие военнопленные в подчинении. И сразу же возникает вопрос, а каков будет спрос, если я, по-простому говоря, обосрусь и провалю порученное дело. Но жидкую субстанцию над губой разводить поздно. Вы, товарищ Хабаров, по завету Наполеона Бонапарта, в сражение уже ввязались. Поэтому, сделав коротенький выдох, я не без дрожи в голосе начал говорить:

— Я, товарищ Чуянов, считаю, что конкретную работу по реализации всего намеченного нами целесообразнее начать проводить через уже существующую структуру, Сталинградский городской строительный трест. Какой-либо необходимости в кадровых перестановках в его структуре я не вижу. Товарищи все компетентные, свое дело знают. Управлению треста необходимо срочное кадровое усиление, в первую очередь специалистами, которые займутся сегодня же оформлением сотрудников, которых вы поручили мне отобрать. Это все юридические вопросы, в частности заключение договоров, постановка на довольствие и прочее.

Я сделал короткую паузу, чтобы перевести дух, и продолжил:

— Прошу также разрешения привлечь тех, кто уже размещён в нашем Блиндажном. Там достаточно тех, кто будет мне очень полезен. Также прошу разрешения обратиться в органы материально-технического снабжения Сталинградской группы войск для возможного решения обеспечения рабочей одеждой за счёт запасов старой формы. Конкретную работу по набору персонала я хочу поручить товарищам Беляеву, управляющему трестом, и Кошелеву, главному инженеру треста. Я буду привлекать только добровольцев, принуждать никого не намерен.

— Хорошо, Георгий Васильевич, — одобрительно произнёс Чуянов. — Я сейчас срочно свяжусь со всеми заинтересованными лицами. А ты, пожалуйста, приступай к исполнению немедленно. До полуночи времени не так уж много, а все необходимые бригады должны быть сформированы, и в сегодняшнем отчёте это должно быть указано. По первым результатам вашей работы будет принято окончательное решение о всех штатах, оплате труда, системе поощрения и прочее. Держи меня в курсе.

Не дожидаясь моего ответа, Чуянов положил трубку. Я медленно опустил трубку на рычаг и посмотрел на Кошелева. Подумал про себя: «А ведь молодец, на ходу подметки рвёт. Надо же, Чуянов мне только рассказывает о прибытии спецконтингента и добровольцев, а он уже и так знает. Молодец, ничего не скажешь. Информирован, значит, вооружён». Но вслух я, конечно, сказал другое.

— В общих чертах, полагаю, вам всё ясно, — я обвёл взглядом присутствующих. — Мы сейчас же едем в сто восьмой лагерь и там из прибывшего спецконтингента и добровольцев набираем себе необходимый персонал. Думаю, что в ближайшие часы, скорее всего, сюда начнут прибывать необходимые специалисты из тех, кто уже оформлен. Анна Николаевна, у вас есть желаемое штатное расписание сотрудников треста?

Мой вопрос был столь неожиданным, что заведующая архивом не сразу сообразила, что я обращаюсь к ней. Она растерянно заморгала, глядя на меня поверх очков в тонкой металлической оправе.

— Да, товарищ Хабаров, — дрожащим голосом наконец произнесла она. — Есть довоенное штатное расписание, правда, там многие должности сейчас не актуальны. И наши…

— Хорошо, — перебил я её. — Ваша личная задача выполнять функции начальника отдела кадров и всех прибывающих товарищей расставлять по рабочим местам. Они должны тут же начинать работать. Мы должны ежесуточно к полуночи отправлять доклад о проделанной работе на имя членов ГКО, товарищей Берии и Маленкова, с конкретным указанием исполнителей. Боязни ошибиться с расстановкой кадров не должно быть, при необходимости поправим. Со сто восьмым лагерем связь есть?

— Да, — быстро ответил Беляев. — Полевая линия работает более-менее стабильно.

— Тем более, — кивнул я. — А мы едем в сто восьмой. Да, чуть не забыл. Есть пустой кабинет?

— Напротив, — на этот раз Орлова ответила мгновенно, явно рада, что может быть полезной.

— Оборудуйте его по возможности под мой кабинет. Стол, стулья, всё необходимое. Телефон не прошу. И сейф, если найдётся.

Через час я стоял перед строем желающих работать у нас. Дорога до лагеря заняла больше времени, чем мы рассчитывали. Михаил, водитель эмки, выделенной нам из гаража обкома, вёл машину осторожно, объезжая многочисленные воронки и развалины. Весеннее солнце уже собиралось клониться к закату, бросая длинные тени на изуродованную землю.

Всего в строю было почти семьсот человек, почти триста из которых были спецконтингентом. Девяносто процентов прибывших сегодня изъявили желание пойти работать на восстановление разрушенного жилого фонда Сталинграда. Категорически отказались от такого предложения тридцать два человека, которых администрация лагеря тут же отправила в распоряжение военных. Они пополнят какие-то части и в ближайшие дни убудут на фронт. Выбор у них был простой, восстановление города или окопы под огнём.

Остальные были прибывшие из различных областей непосредственно на восстановление города. Молодёжь по линии комсомола, комиссованные фронтовики и эвакуированные из других теперь изъявившие желание работать в Сталинграде.

Я один стоял перед строем, опираясь на трость. Беляев, Кошелев, энкаведешники и несколько человек, уже присланных сюда из конторы треста, стояли сзади метрах в пяти и о чём-то тихо разговаривали между собой. Ветер трепал полы моего кителя, нога начинала побаливать после нагрузок сегодняшнего дня, но надо держаться.

— Товарищи! — негромко произнёс я, и сразу же установилась тишина. Сотни глаз уставились на меня с нескрываемым любопытством. — Я, Хабаров Георгий Васильевич. Мне поручили возглавить восстановление жилого фонда Сталинграда. Я здесь воевал с первых минут высадки на правом берегу тринадцатой гвардейской дивизии. В последние дни боёв, командуя ротой, получил ранение. В госпитале мне ампутировали правую стопу, и сейчас я хожу на протезе.

Я сделал паузу, давая людям время осмыслить сказанное. В строю окончательно стихли все разговоры, народ явно был удивлен. Такие персонажи не каждый день перед народом выступают.

— Вы все приняли моё предложение добровольно пойти к нам, и я очень этому рад, — продолжил я. — За каждый день работы мы будем отчитываться перед Государственным комитетом обороны, и просто плохая работа, не говоря уже о саботаже, самовольном уходе с рабочего места или вдруг дезертирстве, будут расцениваться самым строжайшим образом, вплоть до привлечения по