– Я вас не понимаю, Игорь Анатольевич.

– А мне кажется, что ты уже догадался.

– Догадки есть, но я не уверен.

– Не разочаровывай меня. Я уже сделал по поводу тебя определённые выводы, а ты сейчас делаешь вид, что ты ничего не понимаешь.

– Игорь Анатольевич. Я действительно многого не понимаю, а мои догадки – это всего лишь догадки. Я же никогда раньше не видел сотрудников столь серьёзной организации, как ваша. Могу и ошибаться.

– А ты прямо дипломат. Вроде и слов много наговорил, и особо ничего не сказал. Но и акценты расставил в нужных местах.

– Я в детдоме вырос. Там за лишние слова можно и по башке получить.

– Понимаю. Так вот. Отвечая на твой вопрос. Я не из тех, кто будет на первом же допросе плакать и каяться. Но… У тебя же отец партизан. И ты должен понимать, что враги могут такие методы применить при допросе, что расскажешь всё про всех.

– Ниндзя может откусить себе язык, чтобы никого не выдать.

– Найдётся полно способов, чтобы он всех выдал и без языка. Кстати, а откуда ты знаешь про ниндзя?

– Читал много. Ну и как-то попалась книжка про Японию. Там ещё про дзюдо было, про самураев. И там было написано, что, откусив себе язык, тот японец умер. Кровь текла из языка, а он её глотал.

– Ясно… – задумчиво проговорил, глядя на меня, комитетчик.

Да. Теперь я уже в этом не сомневался. Только непонятно, почему он в милицейской форме был в составе группы, проверяющей отделение милиции. Я, конечно же, помню, что ведомства Андропова и Щёлокова между собой враждовали. Но самый пик этой вражды должен наступить только лет через пять-шесть. А кто такой тогда полковник Авдеев? Но в лоб я про это спрашивать не буду. Соберу побольше информации.

– Какие планы на будущее у вас с братом?

– Игорь Анатольевич! Какие перспективы могут быть у сирот, живущих в детдоме? Денег нет, жилья нет… Может даже получиться как в той комедии: «Украл. Выпил. В тюрьму! Украл. Выпил…»

– Не прибедняйся, Тихий! Вы ребята спортивные. Отслужите в армии. Найдёте работу. Получите квартиру. Я не думаю, что у тебя мозгов хватит только для того, чтобы ввязаться в криминал.

Знал бы ты, товарищ капитан, какие мозги полезут в криминал лет через десять-пятнадцать.

– Даже без моего желания у нас есть тысяча шансов из ста влипнуть в какое-нибудь дерьмо, как, например, несколько дней назад. А в армию нас могут призвать в стройбат. Там всякие разные служат. И ранее судимые тоже, кстати. Вы же понимаете, что мы с братом не будем терпеть издевательства над собой?

– Да. Это я уже понял. Надеюсь, что вы с братом ещё не успели набедокурить?

– Не знаю, о чём вы, товарищ капитан. А вы точно капитан?

– Я-то капитан. А вот с тобой не всё ясно мне.

– Опять я в чём-то виноват?

– Да нет пока. Только понять не могу: почему за один день так резко могли измениться сразу два человека?

– Вы это про нас с Лёхой?

– Ну а про кого же ещё. Жили себе тихо, мирно. В принципе, в полном соответствии со своей фамилией. И вдруг вас с братом как подменили. Нырнули под воду братья Тихие, а вынырнули уже… ниндзя, – усмехнулся капитан Васин.

– Шутите. А мне тогда не до шуток было, когда мой брат чуть не утонул и меня чуть не утопил. Мне же пришлось тогда брата бросить.

– Это как?

– Он меня на дно тянул. Я его руку от себя оторвал, его оттолкнул, а сам вынырнул. Потом нырнул за ним. Но он уже захлебнулся. Когда я его вытащил на плот, он уже не дышал. Я ему искусственное дыхание сделал. Он ожил.

Я сделал многозначительную паузу, а потом спросил, глядя капитану прямо в глаза:

– Как вы думаете? После такого могло что-то измениться в нас с братом? Мы потеряли мать. Мы даже её не знали. Отец умер в мучениях на наших глазах. Мы жили в детдоме. Жили спокойно. Никуда не лезли. Никого не трогали. А потом этот рыжий чуть не убил Лёху. А я чуть не погиб, пытаясь спасти брата.

– Да… – капитан вздохнул. – Некоторые озвученные тобою детали произошедшего расставляют все факты по своим полочкам. Ну, теперь я тебя ещё больше понимаю. Выходит, ты мстил рыжему?

– Я? Зачем? Лёха ему на плоту врезал. Потом ещё на берегу добавил. Зачем мне ему ещё мстить? Это рыжий пришёл нас убивать ночью. Нож-то у него был, не у меня.

– А если бы он не пришёл? Что? Так и жили бы с братом дальше?

– А какие у нас варианты?

– Ну… Вариантов много, пока ты молодой.

– Вот мы с ним вчера обсуждали наше будущее. Я предложил ему пойти учиться в Суворовское училище. А потом у нас будет шанс стать военными. А офицерам и жильё дают, и зарплата хорошая.

– Во как… Я этого не знал.

– А мы никому ещё это не говорили.

– И не говорите пока.

– Почему?

– Я обсужу этот вопрос с руководством.

– С полковником Авдеевым?

– И с ним тоже.

1974 год, 7 июня, вторая половина дня. Москва. Детская больница

Васин ушёл, а у меня осталось какое-то чувство непонятное, как будто меня выжали в чай, как лимон. Наверное, так же себя чувствовали мои подопечные из моего прошлого будущего после моего допроса. Я ведь тоже любил расставлять ловушки в обычном разговоре и использовать всякие психологические методы для того, чтобы разговорить «клиента» и вывести его на чистую воду.

Но капитан, пожалуй, покруче меня будет. Профессионал.

Так всё-таки он из КГБ или… А откуда ещё? Службу собственной безопасности в МВД придумали позже, где-то в девяностых. Прокуратура? Нет. Не те методы. Да… Мне с этим ещё предстоит разобраться.

* * *

Когда я пересказал Лёшке подробно наш с капитаном разговор, он задал мне вполне резонный вопрос, который самому мне почему-то не пришёл в голову:

– А почему он вывел тебя из палаты и вы разговаривали наедине? Ведь ясен пень, что ты тут же всё расскажешь мне. Так что смысла делать из этого разговора какую-то тайну никакого не было.

– Мне кажется, что тут дело в другом.

– В чём же тогда?

– Ты, когда попал в больницу, ни с кем не общался?

– Я смутно помню, как меня сюда привезли. Всё как в тумане было.

– Это от большой кровопотери.

– Саня! Не делай вид, что ты самый умный. Сам знаю.

– Извини, что