Я достал мешок с белой глиной, которую мы нашли недалеко от деревни:

— Смотрите. Первый этап — подготовка глины. Нужно удалить все примеси, камешки, мусор. Для этого обработанную светильным газом и выбранным металлом глину замачиваем в большом количестве воды.

Мы ссыпали глину в деревянную бочку, залили водой, тщательно перемешали.

— Теперь ждём, пока тяжёлые примеси осядут на дно, — объяснил я. — Займёт несколько часов. Потом аккуратно сливаем чистую глиняную взвесь в другую ёмкость.

— А зачем так сложно? — спросил Митяй. — Нельзя просто руками примеси выбрать?

— Можно, — согласился я, — но не все примеси видны глазу. Мелкие песчинки, органика — всё это портит керамику. Промывка водой удаляет даже мелкие включения.

Через несколько часов мы слили отстоявшуюся глиняную взвесь. Теперь нужно было выпарить лишнюю воду.

— Ставим на медленный огонь, — показал я, — и постоянно помешиваем. Вода испаряется, глина густеет. Когда достигнет консистенции густой сметаны — готово.

Петька взял в руки весло для перемешивания:

— Долго мешать нужно?

— Несколько часов, — честно ответил я. — Поэтому лучше делать большими партиями, чтобы не тратить время на каждую мелочь.

Пока глина уваривалась, я показал им формовку:

— Можно лепить руками, как обычную глиняную посуду. А можно использовать формы — получается ровнее, одинаковее. Мы так делали для фарфора.

Я достал деревянную форму для миски, которую Илья делал по моим чертежам:

— Смотрите. Глину раскатываем в пласт нужной толщины. Укладываем в форму, плотно прижимаем. Лишнее обрезаем. Оставляем сохнуть.

— А сколько сохнет? — спросил Степан.

— Зависит от толщины и влажности, — пояснил я. — Тонкая посуда — дня три-четыре. Толстостенные изделия — неделю, может, больше. Главное — сушить медленно, иначе потрескается.

Митяй попробовал сформовать миску сам. Получилось не очень ровно, но для первого раза неплохо.

— Практика нужна, — подбодрил я его. — Чем больше делаешь, тем лучше получается.

Наконец мы дошли до обжига — самого важного этапа.

— Обжиг превращает мягкую глину в твёрдую керамику, — объяснял я. — Нужна высокая температура — докрасна раскалить печь. И держать несколько часов.

Мы подошли к печи.

— Укладываем изделия, — показал я, осторожно размещая высушенные заготовки. — Не вплотную друг к другу, с зазором. Иначе могут склеиться при обжиге.

— А температуру как контролировать? — спросил Петька.

— По цвету, — ответил я. — Видишь, когда печь раскалена докрасна? Это примерно нужная температура. Держим так несколько часов. Потом медленно, очень медленно остужаем. Резкое охлаждение — и всё потрескается.

— Сложно как-то, — протянул Илья.

— Поначалу сложно, — согласился я. — Но с опытом придёт понимание. Петька, ты будешь экспериментировать, записывать результаты. Какая температура, сколько времени, какой результат. Постепенно выведешь оптимальный режим.

Петька серьёзно кивнул:

— Понял, Егор Андреевич. Буду стараться.

— И ещё, — добавил я, — не забывайте про фарфор.

Мы провели у печи ещё несколько часов, пока шёл первый обжиг. Я объяснял тонкости, отвечал на вопросы, показывал, как определять готовность по внешним признакам.

Когда обжиг закончился и печь начала остывать, я собрал всех:

— Ну что, мужики, кажется, я показал вам всё основное. Теперь дело за вами. Работайте, экспериментируйте, учитесь. Я буду периодически приезжать, проверять прогресс.

Петька решительно кивнул:

— Не подведём, Егор Андреевич. Всё сделаем как надо.

— Верю, — улыбнулся я.

Вечером следующего дня приехал запыхавшийся гонец от Фомы. Передал короткую записку: «Дом нашёл. Хороший, на Посольской улице. Четыре комнаты, и две для прислуги. Тёплый, с печью большой. Прислугу нанял — кухарку Матрёну да горничную Дуньку. Обе опытные. Жду вас».

Я облегчённо выдохнул. Фома справился быстро и, судя по всему, толково.

— Машунь, — позвал я жену, — дом готов. Можем ехать.

Она вышла из комнаты:

— Когда?

— Завтра с утра, — ответил я. — Всё готово?

Она кивнула:

— Вещи собраны. Анфиса помогла.

— Отлично, — я обнял её. — Значит, завтра начинаем новый этап.

На следующее утро деревня поднялась рано. Все знали, что сегодня мы уезжаем, и пришли проводить.

Двое саней стояли у дома, гружёные вещами. Захар с Никифором проверяли упряжь. Тульские мастера тоже были готовы к отъезду — их сани стояли рядом.

Я вышел на крыльцо. Перед домом собралась почти вся деревня.

— Спасибо всем, что пришли проводить — обратился я к собравшимся. — Я уезжаю ненадолго. Но это не прощание. Я буду регулярно наведываться, помогать, консультировать. Уваровка — моё детище, я её не брошу.

Степан вышел вперёд:

— Егор Андреевич, мы всё понимаем. Семья — это главное. А мы тут справимся, не переживайте.

— Знаю, что справитесь, — улыбнулся я. — Вы все молодцы, умные, работящие. Верю в вас.

Илья кашлянул:

— Мы постараемся вас не подвести. Будем работать как вы учили.

— И это главное, — кивнул я. — Работайте честно, помогайте друг другу, развивайте деревню.

Петька спросил:

— Егор Андреевич, так, а все-таки, вы надолго?

— Не знаю точно, Петька, — честно ответил я. — Но думаю, к лету вернемся. Ну а я сам буду часто приезжать.

Семён поклонился:

— Счастливого пути, Егор Андреевич. И чтоб всё хорошо было с Марией Фоминичной.

Я кивнул в ответ:

— Спасибо, Семён.

Один за другим подходили люди — кланялись, желали добра, обещали беречь деревню. Это было трогательно.

Наконец Машенька вышла из дома, закутанная в тёплую шубу. Анфиса помогла ей сесть в сани, укутала одеялами.

— Ну, в путь, — скомандовал я.

Захар тронул вожжи. Наши сани двинулись. Следом — сани с тульскими мастерами, потом — с вещами.

Деревня провожала нас долго. Люди махали руками, кричали пожелания. Я оглянулся — Уваровка выглядела такой уютной, покрытой снегом, с дымком из труб.

«До встречи», — мысленно сказал я деревне.

Машенька прижалась ко мне:

— Грустно уезжать.

— Но нужно, — мягко ответил я. — Ради нашего ребёнка.

Она кивнула, положив руки на живот.

Глава 2

Снег скрипел под полозьями саней особенно звонко в утренней тишине. Машенька, укутанная в меха и тёплые одеяла, сидела рядом со мной, прижавшись к боку. Лицо у неё было бледное, но спокойное — она доверяла мне и верила, что всё будет хорошо.

— А далеко ещё? — тихо спросила она, когда мы уже отъехали от Уваровки на несколько вёрст.

— До