— Вполне выполнимо, Александр Петрович, — Федоренко отреагировал на сделанные подсчеты вполне спокойно. — При производстве в две тысячи «тридцатьчетверок» ежемесячно, с декабря по май будет выпущено данное количество танков. При потерях в семьсот Т-34 ежемесячно, с учетом имеющихся в составе армии танков, этого количества вполне достаточно.

— Знать бы, во что нам обойдется зимнее наступление, — Старокошко тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, что теперь ему придется дневать и ночевать на службе — осталось всего чуть больше трех месяцев…

Выпуск легкого танка Т-70 был начат от безысходности — в зимнем контрнаступлении по Москвой потери в бронетехнике оказались чудовищными, а прекращение выпуска танков КВ в Ленинграде, а с лета 1942 года и Т-34 в Сталинграде, сделали положение еще более тяжким. При этом все прекрасно понимали, что танк вышел откровенно слабый на фоне даже Pz-III — его лобовая броня не выдерживала попаданий из 50 мм и 75 мм противотанковых пушек, а собственная «сорокапятка» была не в силах пробить «лоб» германских «панцеров». Вооружение попытались усилить установкой длинноствольной ВТ-42, вот только башня так и оставалась одноместной, что сводило на «нет» даже такую слабую попытку хоть как-то уравнять шансы…

Глава 3

— Советский Союз потихоньку вернется к своим историческим истокам, я имею в виду российской государственности. Через несколько дней будет объявлено о введении так называемых полководческих орденов, получивших имена генералиссимуса Александра Суворова, фельдмаршала Михаила Кутузова и князя Александра Невского, которыми будут награждаться генералы и офицеры за победы в сражениях с врагом. Вас это удивляет, сэр?

— Очень, не стану скрывать, не ожидал, — Черчилль действительно выглядел удивленным, — я знавал достойных джентльменов, что были награждены орденом князя Александра, этой почетной русской наградой, которую жаловали почти два столетия.

— Теперь она восстановлена, пусть исключительно в боевом статуте, — Кулик старался говорить четко, хотя язык начал заплетаться. И говорил правду — пусть с запозданием, но полководческие ордена были введены, однако с несколько другим статусом. Особенно «Суворова» — этим орденом награждать будут генералов — 1-й степенью только командующих фронтами и командармов, да начальника Генерального штаба, имеющих звание не ниже генерал-полковника. Орден 3-й степени могут получить и полковники, но только те из них кто находится на генеральской должности — то есть комдивы и комбриги. А вот «Кутузов» в более низком статуте, награждение 3-й степенью командиров полков и начальников штабов дивизий. «Невский» предназначен для взводных и комбатов, и не только офицеров, но и отличившихся сержантов, принявших на себя командование. Таким прямая дорога на «лейтенантские курсы» — один из критериев.

— Но вы сказали про офицеров, господин маршал, а насколько я знаю, у вас такое обращение не принято.

— Почему же, уже уместно, но пока только по порученцам Генерального штаба. Но по отношению ко всем командирам будет введено в обращение сразу, когда в декабре петлицы сменят на погоны, почти такие, какие были приняты в царской армии, в которой мне довелось служить.

Черчилль на этот раз пыхнул сигарой, но Григорий Иванович увидел в его глазах удивление — такого поворота этот прожженный политикан явно не ожидал. Все, что вызывало ненависть в революцию и гражданскую войну, те жупела, должны вскоре вернуться, и возвращал их Сталин. Да в такое в здравом рассудке поверить было невозможно, но ведь «красный маршал» не станет так врать и фантазировать, это ведь не на крючок как рыба, на крюк под ребро всей тушей опаленным хряком попадет.

— Грегори, вы меня несказанно удивили, — как-то совсем по-дружески обратился Черчилль, при этом его глаза странно заискрились, — надо выпить за ваши будущие маршальские жезлы на погонах.

— О нет, никаких жезлов, сэр, — произнес Кулик, все же контролируя опьянение мозга, но тело начинало сдавать. — Большие, шитые золотом звезды на погонах, а сверху вышитый разноцветными нитями герб Советского Союза. Я держал их в руках — товарищ Сталин показывал. Мы ведь вместе с ним под Царицыным воевали. Я тогда артиллерией командовал.

— Но погоны все равно маршальские, за них нужно выпить. К тому же вами вполне заслуженные — даже мой король сказал, что вы лучший русский полководец, нанесший поражение фельдмаршалу Леебу под Петербургом. За эту неслыханную победу вас, мой дорогой Грегори, и произвели в почетные рыцари Большого Креста ордена Бани. Да, зовите меня по имени, у нас разговор чисто приватный, одного джентльмена с другим. Вас ведь представили к награждению одним из новых полководческих орденов?

— Да, к «Суворову» 1-й степени, только меня и Жукова, хотя до сих пор непонятно, кому награда под первым номером будет, ему за Москву или мне за Ленинград, — Григорий Иванович показал пьяную обиду, такие моменты вмиг замечаются. Черчилль из себя сейчас одно сплошное «дружеское добродушие» — даже привстал, чтобы выпить за маршальские погоны. И провокация с «Петербургом» у него прошла — типа, мы прошлое ведь вспомнили. Но с орденом отнюдь не шутка — грамота действительно была выписана, а награждение должно вскоре состояться в Таллинне вместе с английскими и советскими моряками. Торжественное, со всеми атрибутами — Сталин специально дал свое согласие. Как и проработал «сценарий» вот этого самого «действия», что сейчас происходило под обильное возлияние коньяка. А за этот «спектакль» вполне убить могут, о его подоплеке ведь в ведомстве Берии не подозревают. Но если им информацию те же англичане «сольют», уже не отбрешешься. Так что «игра» пошла смертельно опасная, зато проясниться может, какие «игроки» до сих пор задействованы на поле. И тут не до шуток — среди большевиков, особенно влиятельных в гражданскую войну, было много агентов британской разведки, так что дыма без огня не бывает, и опасения Сталина отнюдь не напрасны — как говорится, щуку съели, а зубы остались. Да и Жданов именно на это однажды посетовал, так, вскользь, но было видно, что он явно кого-то опасался.

— Понимаю, — сочувственно произнес Черчилль, — но вы маршал по званию, а он генерал, за вами первенство. Но вы, Грегори, меня удивили этими фактами, не могу в них до конца поверить.

— Любая революция когда-то проходит, якобинцев сменили термидорианцы,