Сам я в «прошлом» эфирной анестезией не пользовался никогда, и поэтому получил полезный и, я бы сказал, драгоценнейший опыт. Параллельно мы с моими «товарищами» проводили свои хирургические практики, открыв в Замоскворечье «лекарню», для чего пришлось выкупить у ближайшей церкви Даниила Столпника небольшой земельный участок.

Ранее здесь стоял Даниловский монастырь, где в тринадцатом веке был захоронен Московский князь Даниил, но к этому времени братию перевели в Москву, так как монастырь регулярно подвергался сожжению крымскими татарами. Устояла лишь деревянная церковь, которая тоже «дышала на ладан». Погост обители и принадлежавшие ей сёла перешли под управление архимандрита кремлёвского «Спасо-Преображенского монастыря на бору», приоритетом которого было обустройство нового великокняжеского монастыря. Без должного присмотра Даниловская обитель постепенно оскудела, и уже к пятнадцатому веку из построек сохранилась только деревянная церковь. Сёла в округе были тоже разорены, а потому купить под божеугодное дело участок земли, где сто лет назад стоял монастырь, не представлялось особой сложностью. Особенно по протекции государя и на его, кстати, деньги. Просто я убедил Василия Ивановича, что южные границы Москвы нужно готовить к приходу крымского хана, которые вместе с войной принесут и болезни.

— И кто крымского хана там встречать будет? — спросил государь.

— Я, — скромно сказал я. — У меня уже сотня воев наберётся, а к тому времени, как хан придёт, будет ещё больше. Будет крепость, будут там и крестьяне. А будут крестьяне, будет и хлеб, и рать.

— Тоже мне, рать из крестьян, — скептически хмыкнув, сказал государь.

— Я научу их стрелять из луков. У меня это легко получается. Я могу понятно объяснять.

Царь тогда внимательно посмотрел мне в глаза, и велел написать указ «о возведении засечной крепости в бывшем Даниловом монастыре», где в скором темпе стал вырастать деревянный городок, благо, лес за столетие здесь вырос могучий.

Лекарская изба получилась не только с медицинскими послеоперационными палатами, но и с избой презрения, и несколькими банями. Здесь же были организованы все необходимые для человеческого существования промыслы и возведены необходимые постройки.

Царь, специально приехав посмотреть, как у меня движется постройка крепости, почесал затылок и вскоре все бывшие церковные деревни стали моими. Государь обменял их на более интересные для церковников земли, расположенные севернее Москвы и примерно на таком же расстоянии. Как я понял, это было где-то в районе будущей «Марьиной Рощи», где сейчас стояли вековые леса. Гуляли мы с моими товарищами там, разыскивая группу разбойников. Глухомань ещё та, да-а-а…

Перебрали церковь. Заманили отсутствием податей, если они вступят в моё войско, крестьян. Повалили с помощью изготовленных нашими мастерами комбинированных блоков деревья, плугами распахали целинную землю, пожгли корневища и получили неплохой урожай озимых.

Когда Василий Иванович приехал во второй раз в Данилов городок, то, осмотрев внутренние постройки, стены и укрепрайон, что развернулся вокруг, приказал дьякам писать указ о моём воеводстве. Мне как раз исполнилось шестнадцать лет.

— Кхм! За городок спасибо! А в подарок тебе, Федюня, на твои именины и за твои труды, прими жалованную грамоту об освобождении этих твоих земель от любых податей на десять лет.

— Спасибо, государь, — поблагодарил я. — Сейчас надо против крымских татар выстоять. Ничего про них не слышно?

— Не слышно, — покачал головой государь. — А послы сообщают, что они на Литву пошли. Говорил я тебе, что блядовали[1] крымские послы, дабы ввести нас в страх и выманить больше денег.

— Путают они нас и теперь, государь. Сахиб Гирей на Коломну пойдёт. Ждите его там. А сначала Казань возьмёт. Нет из Казани слухов?

— Кхм! Как нет? — поморщился царь. — Не довольны казанские мурзы Шах-Али и нашим послом Карповым. Челобитные шлют. Я отряд воеводы Поджогина туда послал и увеличил рать Щаха-Али до пяти тысячи ратников.

— Весной изгонят из Казани Шаха-Али. С малым отрядом разрешат убыть в Москву, а всех других наших и его людей казнят. Было мне такое видение при молении.

Василий Иванович нахмурился и оглянулся на стоящего неподалёку митрополита московского, что тоже прибыл посмотреть на «старые церковные земли». Тот в это время, указывая руками на восстановленную церковь, о чём-то степенно беседовал с местными церковниками.

— При молении, говоришь? Видения? Хм! Надо бы у митрополита Варлаама спросить, можно ли этим видениям верить?

— Спрашивай, не спрашивай, а видения были и о них я сказывал нашему монастырскому игумену Иосафу. Он перескажет Варлааму мои видения. Уже сегодня под пытки к нему пойду. Вот увидишь.

Царь поморщился, но так и случилось, как я сказал. Митрополит пытал меня больше часа. Пытал о том, как я молился, что испытывал, куда свой взор направлял, не представлял ли что? Однако молились мы с отцом Иосафом и другой братией совместно и по известному канону с соблюдением всех обрядовых форм. И «сомлел» я мирно, без экзальтации и брани, как если бы от бесов. А «придя в себя» тут же всё Иосафу и братии и рассказал.

Государь присутствовал на пытке и не молчал, а задавал вопросы, ибо «видения» у меня были подробные и, чтобы не забыть «подробности» я их, эти «подробности», тщательно записал прямо там, в церкви при лампадах и свечах, что подтвердили и игумен Иосаф и братия.

Кстати, в ходе строительства больницы решил я восстановить монастырь, полагая, что, во-первых, — лишними в противостоянии татарам монахи не будут, а во-вторых, — можно организовать при монастыре дом презрения, где собрать увечных, больных и немощных, которым мы с ребятами постараемся помочь, а они потом помогут нам.

Думаю, что восстановление монастыря больше повлияло на митрополита Варлаама в плане принятия моих видений, как чудо-чудное, а не козни дьявола, нежели доводы игумена Иософа. Да и наши врачебные практики он, в конце-концов, одобрил. Ну, а как не одобрить, когда наши врачи работали как на конвейере. Столько в Москве и окрестностях кривых, хромых, увечных, которым мы за год с лишним помогли выправиться, не выправлял и Христос, прости Господи. Но у него, хм, и миссия была иной, да… А моя миссия тут была исцелять. А что ещё я здесь мог сделать? Промышленность поднимать? Хе-хе-хе… Это, если бы я попал во времена Петра Первого, хе-хе, можно было бы уехать на Урал… Но не дай, Бог! Сколько там в шахтах людей сгинуло! Мама дорогая!

— Откуда у тебя столько лекарей? — удивился государь.