А в следующую минуту я узнал: каково это, когда кровь стынет в жилах.

Выслушав доклад, старший офицер подался вперед. Прищурил глаза, водрузил монокль. Вкрадчиво задал вопрос:

— Если нихт партизанен, то шпиёнен. Яволь?

— А шпионов мы сразу в расход! — загоготал первый полицай. Второй ткнул мне в ребра винтовкой. Я еще не отошел от удара, и он забавлялся, взводя курок. — П-шел к сараю!

Толкнул. Обернулся к начальнику:

— Этого первого, герр Бромер?

Тот, очевидно, что-то прикидывая в уме, остановил:

— Найн. Шпиёнен гут! Партизанен прийти за ними. Мы сделать засада. Пуф-пуф! — передразнил сам себя, осененный мыслью. — Мы есть ловить… как это по-русишь… ловить партизанен на живца. Так?

— О! — восхитился полицай. — Герр Бромер очень умно придумал! На живца — конечно, на живца! Проведем по улице села, чтобы все увидели. Запрем в сарае. А красные сволочи сразу разнесут весть о двух пленниках.

Блин! — пронеслось у меня в голове. — Вся операция, задуманная Сталиным, по обеспечению Советской Армии новым оружием, псу под хвост. — Да блин же! — Еще и подставим под удар незнакомых мне партизан. Судя по званию Бромера и количеству его штата, они прибыли сюда в карательных целях. Я слышал о подразделениях СС «Мертвая голова» — они как раз занимались их истреблением. Бывало, и целые деревни сжигали дочиста, чтобы выманить наших бойцов на помощь своим родственникам. И вот, в качестве наживки, мы сами оказались в руках Бромера.

А тот продолжал, коверкая русские слова:

— Мой доложить штурмбанфюрер Голиц. Герр Голиц прислать зольдатен. Много зольдатен. Мой оцепить лес. Партизанен выйти… как это по-русишь, — он щелкнул пальцами, — выйти из лес на помощь. Мы их пуф-пуф! — стрелять. На наживка! — и довольный собой, рассмеялся. Смех вышел отвратительным.

Павла Даниловича пихнули ногой в бок. Охнув от боли, он едва не повалился на пол. Я подхватил. Удар пришелся в раненое бедро.

— Шнелль! — подогнал начальник. — Вести на улица. Все житель видать пленник.

— Понял! — козырнул полицай. — Вывести, провести по селу, чтобы все увидели.

— Я-я, гут… увидели.

Бромер оделся. Понюхал остатки коньяка в отобранной фляге. Налил в рюмку, посмотрел на свет. Благородный напиток играл в лучах янтарным цветом хрусталя. Глотнул. Опрокинул разом всю рюмку.

— Гу-ут! — выдохнул. — Дас ист гут!

— Конечно, гут, — проскрежетал зубами майор. — Коньяк-то трофейный. Французский.

Пока нас выводили, офицер поднял трубку. Что-то залепетал на птичьем немецком языке. Павел Данилович краем губ перевел тихо, чтоб я слышал:

— Докладывает, сволочь, что поймал важную птицу. Это он о тебе. Гражданский-то ты, а не я. Очевидно, подумал, что ты с секретным заданием. Просит выслать роту автоматчиков. Две машины солдат. Хорошо, что я успел уничтожить улики, — сглотнул он слюну. Поморщился. Икнул от досады. — А мог бы сбежать, сохранить информацию. Но тебя не оставил. Теперь что? Теперь партизаны будут вызволять нас из плена.

У меня оборвалось в груди.

Чёрт-чёрт-чёрт!

Погибнут бойцы. Совсем незнакомые люди. О моей тайной миссии не знает никто. И узнает ли вообще? Выживу? Доберусь до своих? Встречу еще когда-нибудь Илью Федоровича? Воплощу в жизнь проект «Советские рои»?

Все мысли пронеслись со скоростью трансконтинентального экспресса. Поймал себя на том, что совершенно не вспомнил о семье, о своем собственном времени: вернусь ли туда? Увижу дочурку, жену? Первой заботой было спасение людей. Понимаю ли я? Незнакомых людей! А потом уже семья, дом, собственное время, где когда-то жил.

Получив пинок в спину, я очутился на улице. Офицер с удивлением разглядывал командирские часы с компасом, отобранные при обыске.

— Гут! Русишь… тик-так.

Отобрал.

Вывели со двора. Солнце светило в спину. За оградой, подгоняемые прикладами, уже столпились люди. Наступило утро, вся деревня высыпала наружу.

— Шнелле! — орали солдаты, выталкивая стариков и женщин из домов. — Шнелле, руссишь швайн!

Три десятка народа обоих полов и разных возрастов сгрудились по бокам улицы. Еще с полсотни людей выбегали, покидая избы, чтобы глянуть на пленников.

— Сыночки! Родные! — заголосила женщина. — И вас поймали, ироды проклятые!

Начались крики. Шестеро полицаев усмиряли прикладами винтовок. Бромер не мешал — ему это как раз было на руку. Больше криков, быстрее узнают партизаны.

— Душегубы! Изверги! — неслись женские причитания. — Село грозились поджечь, если не выдадим своих солдат!

Павел Данилович ясно сознавал, что теперь мы в качестве наживки. Весть о пленном майоре с загадочным гражданским незнакомцем, у которого на руках командирские часы, по его размышлениям, должна быстро распространиться. Мальчишки разнесут новость по соседним округам. А там и до леса недалеко. Две машины автоматчиков, сотня солдат, десяток мотоциклов, плюс броневик — операция для Бромера предстояла успешной.

— Русский баб и мужик! — возгласил он. Нас подвели к крыльцу комендатуры. Туда же стекался народ. — Это есть красный шпиён. Я-я! Шпиёнен. Кто хотеть помочь им? — блеснул моноклем.

Женщины всхлипывали. Ребятня в рваных одеждах жались от холода к ногам стариков. Ни одного мужчины нашего возраста не было видно. Стоял калека, опершись на костыли. Рядом высился староста — в теплом полушубке. Заискивающе поддакивал полицаям. Те, по приказу начальства, сгоняли в кучу народ.

— Мы есть посадить шпиёнен под замок. Красный командир в мой руках!

Позднее, когда нас толкали назад, два мальчугана скрытно исчезли из виду. Я заметил краем глаза, как они перемахнули забор дальней избы, скрывшись в полях.

…Весть о нашем пленении пошла гулять по округам.

Глава 12

Когда втолкнули в сарай, майор от боли повалился на землю. Сокрушенно подвел итог:

— Нас найдут, рано или поздно!

Или поздно… Я задрал голову. В крыше зияла дыра. По стенам сочилась вода. В сарае тепло, и хоть это спасало отчаяние.

— Понимаешь, найдут!

Я и сам сознавал. Чувство безмерной вины обжигало сердце. Кто я тем партизанам? Кто им майор? А ведь придут на выручку, как пить дать, придут. Советский офицер в звании майора! — тут и к бабке не ходи — такая особа! А если еще и штабной? Странно, что Бромер не проводил допроса.

Но я ошибался. Тот просто ужинал. Прибыло пополнение. Сам штурмбанфюрер