– Был рад познакомиться с вами. Моя визитная карточка у вас есть, если случится недомогание с вами или с кем из родственников, я к вашим услугам.

Конте отчего-то грустно улыбнулся и пошел прямо через площадь.

Отправился домой и я, до двери моей парадной оставалось ровно 172 шага.

Если сложить все цифры, составляющие данное число, то получиться десять, а точнее единица и ноль. Поразительная наука нумерология, пифагорейцы считали ее важнейшей из областей человеческого знания.

Единица и ноль, как доказал Лейбниц, являются минимально необходимым для счета набором цифр. Любое число можно выразить через двоичную систему счисления. Между прочим, свой трактат Лейбниц опубликовал в 1703 году, в том же, что Петром был основан Санкт-Петербург. Если же, по примеру еврейских мудрецов, наложить цифры на алфавит, выяснится, что единица и ноль являются эквивалентами букв «альфа» и «омега», что иносказательно означает «начало» и «конец». Это выражение может изображаться в виде змеи, пожирающей свой хвост – символом Уроборос. Как много различных смыслов имеет этот символ!

В Новогоднюю ночь мистические законы чисел способны особенно сильно повлиять на судьбу обычного человека.

Отнюдь неслучайно Достоевский собственными шагами вымерил расстояние, которое прошел Раскольников, ровно 730 шагов. Позвольте, но в сумме цифры входящие в это число, так же равняются десяти! Может быть, таким образом писатель указывает на мистическую связь, существующую между жертвой и палачом. Знал ли Федор Михайлович секреты пифагорейских шифров? В его время многое из тайного знания было открыто ищущим. Обладал ли он этими знаниями?

«Альфа» и «омега» – это еще и «джокер», карта, которую игрок по своей воле может наделить величайшим могуществом или низвести до положения самой никчемной фигуры. Достоевский был азартным игроком, он, как никто другой, понимал «шутника». Может быть, расстояние, пройденное Раскольниковым в роковой для него день, является зашифрованным ключом для понимания Петербургского мифа. Только, кто есть кто в бессмертной трагедии? Раскольников – палач ли, зверски убивший старуху, или жертва процентщицы? Достоевскому досконально были известны муки человека, закладывающего ради пропитания последние ценности. Он сам сидел в долговой тюрьме. Имеет ли право жертва мстить?

Мне пришли на память недавние рассуждения Конте о законе инверсии. В геометрии восьмерка означает бесконечность, в алхимии инверсия – ключ к бессмертию. Я вспомнил, что впервые закон инверсии сформулировал Томас де Торквемада. Великий инквизитор, опираясь на максимы, следующие из этого закона, научно обосновал необходимость сожжения ведьм и еретиков. По мнению папского престола, мучительная смерть давала жертве приговора возможность, страданием искупить вину и спасти душу. Отправляя в огонь земного костра, инквизиторы стремились уберечь осужденного от адского пламени.

VII

Около моего лица просвистел снаряд и разбился о стену дома. Я посмотрел на выщербленную снарядом штукатурку. По стене лениво сползала снежная кашица, оставляя темный, похожий на кровь, след.

Я еще продолжал смотреть в глубь двора своего дома. Я еще видел странную парочку, сидящую на лавочке под фонарем: высокого мужчину в военном мундире с эполетами и женщину, одетую в колоритные лохмотья. Моя рука еще продолжала держать ручку калитки в воротах, а в голове уже мелькнула непрошеная мысль: «Пожалуй, это ледянка, пущенная из пращи с расстояния в несколько метров». Пришло понимание полной беззащитности. На столь малой дистанции меня не спасет даже самая быстрая, фантастически, невероятно быстрая реакция. Подобной скоростью рефлексов я не обладал и прекрасно знал об этом.

Официально пращи, равно как луки и арбалеты, в городах запрещены законом. Полиция неусыпно следит за его выполнением, намного тщательнее, чем за выполнением любого другого закона. Право убивать – монополия государства. Карается сам факт ношения оружия. Но преступники, как водится, нашли юридическую лазейку.

В случае обнаружения факта применения гражданином метательного оружия, полицейские должны заключить его под стражу и возбудить уголовное дело. Но праща – это особым образом скрученная веревка. Доказать, что это именно оружие, трудно. Поэтому во избежание судебного произвола незаконное ношение пращи без стремления к ее применению карается только штрафом, и то не самым большим. Другими словами, если у гражданина при обыске обнаружат веревку и камень, ему грозит тюрьма, а если только веревку – то штраф. Судьи при этом ссылаются на тот факт, что веревка становится пращей лишь при наличии камня.

Пользуясь несовершенством законодательства, преступники наловчились зимой в качестве снарядов для пращи использовать куски льда. Как метательные снаряды, они, конечно, уступают каменным или чугунным, но в случае обнаружения их полицией не могут быть представлены в качестве улики в суде, так как до начала судебного заседания успевают растаять! А поскольку мирные горожане, выходя на прогулку, надевают на голову шляпу, а не стальной шлем, ледянка, выпущенная из пращи, является страшным оружием.

Собственно, Конте считает, что приличные люди умирают молодыми, – вспомнил я слова поэта и усмехнулся. – Не думал, что его рассуждения о времени смерти касаются, прежде всего, меня.

Все поэты – болтуны! Он сдуру накаркал, а мне расхлебывать. У меня нет биографов, и я могу не беспокоиться насчет того, что именно скажут обо мне потомки. Скорее всего, они даже не вспомнят о том, что я существовал. Но образованный человек, в отличие от дикаря, умеет управлять своими чувствами. Постараюсь умереть достойно, как и подобает настоящему врачу. Пусть мое хладнокровие продемонстрирует пачкунам преимущество университетского образования.

Я медленно обернулся и увидел на противоположной стороне переулка двух пачкунов из банды, с которой я ранее столкнулся у Казанского собора.

Их всего лишь двое. Какая досада, что так мало! Если бы пачкуны напали вшестером или дюжиной, я умер бы спокойно. Но их только двое! Сумей я пересечь переулок до того, как тот пачкун, что крутит пращу, выпустит в меня ледянку, я бы живо с ними расправился. Но я не успею добежать до них.

Зяба, а это был он, заметил мои сомнения и осклабился. Праща в его руке вращалась все быстрее и быстрее. Пачкун уже предвкушал, как буквально через мгновение расправится со мной, вышибив мне мозги.

Что же он творит, ведь я такой же человек, как и он? Как завороженный, я смотрел на гадкую ухмылку бандита и не мог заставить себя двинуть ни ногой, ни рукой. В мозгу пульсировала одна мысль: «Главное – не закрыть глаза и не кричать».

Вдруг в голову Зябе угодила бутылка. Он упал на мостовую, а ледянка взмыла вверх и залетела на крышу.

– Йес, Ждан! – раздался пьяный женский крик. – Ты попал уроду прямо в башку!

Я посмотрел налево и увидел фантастическое зрелище. По переулку шествовал кентавр или,