Глава 11

На смерть поэта

Забег по киоскам «Союзпечати» дал пять билетов, отобранных Тимуром из массы пустышек так, как опытный ловец жемчуга отбирает перспективные раковины. Нашел, отодрал от камней и кинул на сушку. Жемчужную раковину сразу не вскрыть, выдержка нужна. В случае Тимура — публикация результатов тиража в газете.

Одно омрачало думы, в голову до сих пор не пришла рабочая идея с получением выигрыша. Самый простой вариант с родителями грозил массой вопросов. Можно сказать правду про нереальный фарт, можно сказать всю правду про общение с богами. Можно даже зарядить про перерождение. А что, мысль свежая. Маме нельзя, это её сразу подкосит, а вот отец погибче умом, с фантазией, здоровым мужским цинизмом. Этот поржёт, предложит написать рассказ в журнал «Юный техник» или «Пионер».

Рассказы писать Василий не умел, а Тимур тем более. А может, проканает правда? Не говорить всё до железки, а лайт-версия событий: просто жил-жил такой Тимурчик, в пелёнки гадил, в носу ковырялся, а потом бац! Вспомнил свою прошлую жизнь. Как был взрослым, как улетел на перерождение, как переродился, с кем тёрки тёр на Высшем суде. А что невероятно — так вот они, доказательства, доставай газету, сверяй номера. Сейчас началось это брожение в умах, начали всякой эзотерикой интересоваться, бесовскими идеями про чакры и экстрасенсов. Даже власть втыкает в эту тему, разрешает в «Науке и жизни» печатать всякое шарлатанство. А тут в семье кандидата наук такой уникум-шарлатан нарисуется. Сработает? Но если не выгорит… то сыграем под мистификатора от скуки.

Мысль впрячь в этот блудняк взрослых, тем более родителей, она хорошая. Все прочие взрослые непременно кинут. Кинет один раз, найдется другой взрослый, который снова кинет. А нормальные взрослые есть, которые не авантюристы и не кидалы? Есть конечно! Но они связываться с этим дурно пахнущим делом не станут, вот такая фигня, братцы.

Мороженое уже съелось, а план был готов только начерно. И план пока состоял всего из одного пункта. «Пункт 1. Завербовать отца». Далее ничего путного не придумывалось. «Абаждитя!» — так изредка выкрикивал один из коллег Василия, когда в его голову приходила гениальная мысль. «Скоро лето! 1980-й, там такая яркая дата, только никак не вспомнить, какая. Двадцать пятое июля, умер… кто-кто умер? Высоцкий! Высоцкий — это величина, это да! Ай да Тимур, ай да экстрасенс!» — Тимур вскочил с лавочки и запрыгал. Очень удачно вышло, что пломбир уже доелся, иначе его выходной костюм мог столкнуться с печальными обстоятельствами в виде белых сладких капель. Снова повезло, как ни крути.

«Хорошо. То есть нехорошо совсем, Высоцкого жалко, но персонажу ничем не помочь, он сам жить уже не хочет» — подумал Тимур слегка по-людоедски, зато честно. Зато какое шикарное знание, зато проверяется на раз, и ждать долго не придется. Он помнил, что в дурацких книжках про попаданцев в Советский Союз все главные персонажи пророчествуют про смерть Брежнева, а тут такой элегантный ход. И как антисоветскую пропаганду не преподнесут, и смерть неожиданная, не то что дедушка Брежнев, который совсем старенький, ему и так скоро помирать, это все понимают.

Круглая бумажка, изначально лежащая вместо шапочки на макушке мороженого была отлеплена от ножки скамейки и отнесена в урну — порядок начинается с малого. Тимур деловито отряхнул свой зад от невидимых пылинок (невидимых конкретно им, не имеющим глаз на затылке) и отправился домой, присунув портфель под мышку на манер папки. Дурацкий способ, и почему он так популярен в его школе? Неужто кому-то так удобно? Или просто ребятам хочется выглядеть большими? Скорее всего так. Вот же ручка есть, уже разок порванная и отремонтированная папой этого тела, нести за ручку портфель удобнее.

Хотя тоже не очень удобно, рюкзак куда как практичнее. Не ранец для младшеклассников, а нормальный современный рюкзачелло небольшого размера, стильный и практичный. Вот только где его взять? Купить такое пока негде, их и на Западе пока небось не выпускают. Хоть шей сам. Самому, ясен пень, не сшить, если только с помощью мамы-папы. У отца руки вроде из плеч, сейчас все взрослые с руками, даже те, кто в НИИ работает. А мама поможет нитками-иголками, с молнией и прочим, если не пошлёт. Мамы, они вечно заняты чем-то, то по дому отдыхают, то на кухне развлекаются.

— Чирик, привет! О, Тимоха, ты сегодня с нами? — Вынырнувшая откуда-то из-за угла парочка пацанов была визуально одного роста с Тимуром, и память тут же выдала справку: свои ребята, дворовые.

— Куда с вами, зачем с вами? — У него в кармане стольник, у него в друзьях Ярмольник… С Ярмольником явный перебор, но и дел с этими подростками иметь не хотелось.

— Футбол у нас сегодня вечером, забились же с соседним двором на лимонад!

— Мишк, он не знает, его с нами тогда не было. — Одернул второй пацан активного Мишку. — Тимох, так чего?

— Не, парни, сегодня не могу, дела у меня.

Вздохнул тяжело, словно и сам понимает, какой шикарный вечер пропал, а потом пошел дальше, пока не начались расспросы, что за дела такие, которые нельзя бросить ради игры в футбол против соседнего двора. Еще чего не хватало Тимуру, с сопливыми ребятишками по двору бегать. В войнушку бы поиграть предложили, ага. А потом вспомнил корпоратив, на котором взрослые дяди и тёти, что помоложе и побойчее скакали с пейнбольными маркёрами, и не удержался от улыбки. В войнушку тоже можно, но в правильной компании и хорошо упакованными.

Тимур шел домой и думал про всякую ерунду, словно ему не хотелось думать о важном. Или он боялся. Боялся сначала планировать всерьёз, а потом приводить свой план в действие. Реально же страшно — первую фразу скажешь, и если вторым предложением не превратишь её в шутку, то всё, вырулить назад уже не получится, дальше только вперед и вниз! То есть продолжать упорствовать в своём божественном происхождении, перерождении и экстрасенсорном знании.

Или Тимур сгущает? Короче, надо подлавливать отца одного и заводить с ним разговор, а там видно будет. Решив для себя это, он зашагал увереннее. И вообще, ему ли бояться, такому из себя фартовому и везучему счастливчику?

— Мама-папа, я пришёл! Кормите меня семеро!

— Чего кричишь, мамы нет. Ждала тебя яко блудного сына, а тебя всё нет и нет. Где пропадал? — Папа беззлобно выговаривал за якобы проступок, а